Так что не тревожься из-за нас. Я уверена, что моя одышка вообще ничего не значит. Увидимся через две недели, мы приедем вместе с Томом, а пока он шлет тебе свою любовь и наилучшие пожелания, и спрашивает, нашла ли ты уже подходящую супругу для него, — впрочем, мне кажется, это просто шутка.
С любовью — бабушка.
Я закрываю глаза, стараясь стереть из памяти все до единого слова.
— Да, они приедут.
— Но что-то не похоже, чтобы тебя это сильно радовало.
Я пожимаю плечами.
— Я просто не слишком много об этом думаю.
— О, наша загадочная Джемма! — говорит Фелисити, глядя на меня уж слишком пристально. — Ничего, мы еще узнаем, что ты скрываешь от нас.
Пиппа поддерживает ее:
— Возможно, это безумная тетушка где-нибудь на чердаке?
— Или это какой-то развратный демон, который охотится на юных девушек? — Фелисити поводит бровями.
Пиппа вскрикивает в комическом ужасе, но сама эта мысль вызывает у нее приятное возбуждение.
— Вы еще забыли упомянуть таинственного горбуна, — добавляю я с фальшивым смехом.
— Развратный горбун, похищающий девушек! — взвизгивает Пиппа.
Да, она, безусловно, уже здорова. Мы хохочем. Лес поглощает смех и возвращает нам его отражение, но при этом заставляет вздрогнуть младших девочек, резвящихся на другой стороне озера. В накрахмаленных белых фартуках они кажутся потерявшимися птицами, нечаянно севшими на лужайку. Девочки замирают, уставившись на нас, но тут же отворачиваются и снова принимаются болтать.
Сентябрьское небо переменчиво. Вот только что оно выглядело серым и даже угрожающим — а в следующее мгновение тучи рвутся в клочья, превращаются в пухлые облака, и между ними мелькает чистая синева. Пиппа сидит в лодке, а Фелисити лежит прямо на траве. Ее волосы разметались, и бледное лицо в их круге кажется некоей мандалой.
— Как вы думаете, сегодня будет что-нибудь забавное на спиритическом вечере у леди Уэллстоун?
— Мой отец говорит, что спиритуализм — не что иное, как шарлатанство, — заявляет Пиппа. Она слегка раскачивает лодку, подталкивая ее босой ногой. — Но что это вообще такое, я и не знаю.
— Спиритуализм — это вера в то, что духи могут общаться с нами из потустороннего мира с помощью неких посредников, медиумов, таких, как мадам Романофф, — отвечает Фелисити.
Мы с ней вдруг разом выпрямляемся, ошарашенные одной и той же мыслью.
— Ты думаешь… — начинает Фелисити.
— …что она могла бы вызвать для нас Сару или Мэри? — заканчиваю я.
И почему я раньше об этом не подумала?
— Блестяще! — восклицает Пиппа, но ее лицо тут же затуманивается. — Вот только как нам до нее добраться, чтобы задать вопрос?
Безусловно, Пиппа права. Мадам Романофф едва ли откликнулась бы на зов кучки школьниц. Мы могли ровно так же надеяться на то, что сможем поговорить с умершими, как и на то, что будем заседать в Парламенте.
— Если вы поможете мне заговорить с мадам Романофф, я сумею задать правильные вопросы, — заявляю я.
— Предоставьте это мне, — с усмешкой бросает Фелисити.
— Если мы предоставим это тебе, ничего хорошего не выйдет, боюсь, — хихикает Пиппа.
Фелисити вскакивает и стремительно, как заяц, бросается вперед. Проворно отвязав лодку, она одним сильным толчком отправляет ее прочь от берега. Пиппа пытается набросить веревку на кол, но поздно. Она движется к середине озера, и вокруг лодки разбегаются невысокие волны.
— Подтащите меня обратно!
— Не слишком красивый поступок, — говорю я.
— Она должна не забываться и знать свое место, — спокойно и как бы мимоходом отвечает Фелисити.
Но тем не менее она бросает вслед Пиппе весло. Оно падает неподалеку от лодки, подняв фонтан брызг.
— Помоги мне подтащить ее, — прошу я.
Стайка девочек на другой стороне озера изумленно таращится на нас. Девочки наслаждаются зрелищем хулиганящих старших.
Фелисити хлопается на траву и занимается шнуровкой ботинок.
Я со вздохом кричу Пиппе:
— Ты можешь дотянуться до весла?
Пиппа тянется через борт лодки, пытаясь достать весло, но оно слишком далеко. Пиппе не хватает длины руки, но она все же не оставляет попыток. Лодка угрожающе накреняется. А в следующую секунду Пиппа, взвизгнув, с громким всплеском падает в воду. Фелисити и младшие девочки хохочут. Но я помню видение, нахлынувшее на меня перед эпилептическим припадком Пиппы, помню леденящий звук плещущейся воды, сдавленный крик Пиппы откуда-то из мутной глубины…
— Пиппа! — кричу я во все горло, бросаясь в отчаянно холодную воду озера.
Моя рука находит под водой ногу Пиппы. Я крепко хватаю ее и тащу вверх изо всех сил.
— Держись за меня! — отплевываясь, кричу я, обхватив ее за талию и волоча к берегу.
Пиппа отталкивает меня.
— Джемма, что ты делаешь? Отпусти!
Она вырывается. Вода здесь доходит лишь до ее плеч.
— Я сама могу дойти, спасибо! — с негодованием заявляет она, стараясь не обращать внимания на другой берег озера, где девочки громко хихикают и показывают на нас пальцами.
Я чувствую себя ужасно глупо. Но я ведь отчетливо помню то страшное ощущение в видении: Пиппа, задыхающаяся под водой… Наверное, я тогда настолько запаниковала, что плохо запомнила увиденное. Но как бы то ни было, прямо сейчас нам обеим ничто не грозит, мы всего лишь промокли. А это не имеет особого значения.
— Я тебя удавлю, Фелисити, — бормочет Пиппа, спотыкаясь обо что-то невидимое в воде и сильно пошатываясь.
Я опять обхватываю ее за талию, но так неловко, что чуть не сбиваю с ног.
— Да что ты делаешь? — возмущается Пиппа, хлопая меня, как будто я какой-нибудь паук.
— Извини, — говорю я. — Извини.
— Вокруг меня одни сумасшедшие! — ворчит Пиппа, выбираясь на траву. — Эй, а куда это подевалась Фелисити?
Берег пуст. Фелисити как будто растворилась в воздухе. Но потом я замечаю, что она удаляется в лес, гордо неся на голове корону из маргариток. Фелисити идет спокойно, легко и даже не берет на себя труда оглянуться, чтобы убедиться: с нами обеими все в порядке.
ГЛАВА 21
Большая рукописная афиша, установленная перед элегантным городским особняком на Гросвенор-сквер, гласит:
ВЕЧЕР ТЕОСОФИИ И СПИРИТИЗМА
С МАДАМ РОМАНОФФ,
ВЕЛИКОЙ ЯСНОВИДЯЩЕЙ
ИЗ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА.
ЕЙ ВЕДОМО ВСЕ. ЕЙ ВСЕ ОТКРЫТО.
ТОЛЬКО СЕГОДНЯ.
