И я, и Фелисити упорно смотрим в землю. Но, к моему удивлению, Фелисити вдруг тычет меня локтем в бок.
— Да, — заявляет она без намека на улыбку. — Это весьма здравая мысль, миссис Найтуинг. Я уверена, нам обеим стоит поблагодарить вас за добрый совет.
— Да-да, только впредь будьте поосторожнее! — хмыкнув, отвечает миссис Найтуинг, приосаниваясь; Фелисити сумела польстить ей. — Хорошо, девушки, быстро возвращаемся в школу! Вам еще многое нужно сегодня сделать.
Миссис Найтуинг гонит девушек назад по тропе. Я набрасываю свой плащ на плечи Фелисити.
— Немножко попахивает мелодрамой. Значит, мы обе должны быть благодарны за добрый совет?
Мне не хочется, чтобы Фелисити думала, будто ей и на меня удалось произвести впечатление.
— Но ведь это подействовало. Если говоришь им то, что они хотят услышать, они уже ничего не хотят видеть, — возражает Фелисити.
К нам подбегает Пиппа.
— Боже мой, но что же тут случилось на самом деле? Ты должна мне рассказать, пока я не умерла от любопытства!
Рядом со мной внезапной тенью возникает Энн. Она молчит, просто идет следом за нами уверенным ровным шагом.
— Да то и было, что сказала Джемма! — лжет Фелисити. — Я упала в воду, а она меня вытащила.
Пиппа откровенно разочарована.
— И все?
— Да, и все.
— И ничего больше?
— Разве недостаточно того, что я едва не утонула? — фыркает Фелисити.
Она лжет так уверенно — я могла бы поклясться, что она сама себе почти верит. И я теперь знаю, что она ни слова не говорила о цыгане Пиппе, своей лучшей подруге. Ныне у нас с Фелисити имеется общая тайна, такая, которой она ни за что ни с кем не поделится. Пиппа чувствует, что ей не хотят говорить правды. В ее глазах вспыхивает то задумчивое подозрение, какое охватывает девушек, когда они вдруг ощущают, что могут упасть с высшей ступени дружбы, и кто-то другой проскочит туда мимо них, — вот только они не знают, кто это будет и когда это случится.
Она придвигается к Фелисити поближе.
— Но что вообще ты делала здесь с ней?
— Знаешь, Пиппа, мне вполне достаточно одной директрисы, — огрызается Фелисити. — Ну в самом деле, у тебя такое яркое воображение, что тебе надо бы попытаться стать романисткой. Джемма, иди сюда…
Она подхватывает меня под руку, и мы проходим мимо Пиппы, которой, чтобы сохранить лицо, приходится окинуть пренебрежительным взглядом Энн и присоединиться к другим девушкам.
— Иной раз она ведет себя как ребенок, — говорит Фелисити, когда мы на несколько шагов отстаем от всех.
— Мне казалось, вы очень крепко дружите.
— Я обожаю Пиппу! Правда! Но она уж очень прилипчива. И есть вещи, о которых я никогда ей не скажу. Вроде Итала. Но ты понимаешь. Я вижу, что ты понимаешь. Думаю, мы станем большими друзьями, Джемма.
— Но останемся ли мы большими друзьями, если я разболтаю твой секрет? — спрашиваю я.
— Но разве друзья не делятся между собой тайнами?
Стала бы я делиться своими тайнами с кем-нибудь из этих девушек? Или они убегут в ужасе, если узнают правду обо мне? Впереди мы увидели мисс Мур и младших девочек на большой лужайке; она то и дело выгоняла их из тени деревьев и заставляла вернуться на открытое место. Она смотрит на нас со странным удивлением, как будто мы — окно в прошлое. Призраки.
— Поскорее, девушки! — окликает она нас. — Довольно волочить ноги!
— Волочить ноги? — фыркает Фелисити. — Да я едва дышу после всего!
— А давно мисс Мур преподает в школе Спенс? — спрашиваю я.
— Она приехала сюда прошлым летом. И должна тебе сказать, она внесла в это протухшее старое местечко струю свежего воздуха. О, а это что такое? — восклицает вдруг Фелисити.
— О чем ты? — не понимаю я.
— Да вот об этом лоскуте за твоим воротом. Обрывок какой-то. Ух, он еще и грязный! Если тебе нужен хороший носовой платок, только скажи. У меня их целая куча!
Она хватает лоскуток и сует его мне в ладонь. Это кусочек синего шелка, разлохматившийся и испачканный по краям, как будто оторванный колючей веткой… У меня так задрожали ноги, что пришлось прислониться к ближайшему дереву.
Фелисити недоуменно смотрит на меня.
— В чем дело?
— Ни в чем, — отвечаю я напряженным шепотом.
— Ты как будто привидение увидела!
Возможно, так оно и есть.
Испачканный лоскуток синего шелка — как обещание в моей руке. Моя матушка здесь. «Я выбираю ее…» Именно эти слова я прошептала перед тем, как заснуть. И каким-то образом я изменила порядок вещей. Я привела ее обратно благодаря своей странной, непонятной силе. Впервые мне захотелось узнать о ней все. И если Картик не хочет мне это рассказать, я сама во всем разберусь. Я отыщу Мэри Доуд и заставлю ее объяснить то, что мне необходимо знать. И им меня не остановить.
Фелисити тянет меня за руку.
— Ну же, не стой на месте!
— Иду-иду, — отвечаю я и спешу за ней, из-под деревьев — на лужайку, согретую солнечными лучами.
ГЛАВА 11
После ужина я делаю вид, что у меня разболелась голова, и миссис Найтуинг отправляет меня в постель, снабдив бутылкой с горячей водой, чтобы я могла как следует согреться. Это означает, что я отказываюсь от приглашения во внезапно открывшееся убежище Фелисити в большом холле, — а оно открывается мне благодаря тому, что я теперь обрела статус хранительницы тайн Фелисити, — но у меня на уме только одна мысль: должен быть способ совладать с видениями, они не должны властвовать надо мной!
Я иду по коридору, меня останавливает негромкий стук. По полу и стене скользят тени. Кто-то есть в моей комнате. Сердце начинает биться быстрее, я прижимаюсь спиной к стене и, осторожно подкравшись к открытой двери спальни, заглядываю. За письменным столом сидит Картик, без сомнения, решивший оставить мне новое зашифрованное предостережение. Отлично. Пусть себе забавляется, но не сегодня. Я стремительно бросаюсь к открытому окну, через которое Картик проник в комнату, захлопываю его и задвигаю шпингалет. Картик резко оборачивается, готовый к схватке.
— Теперь ты можешь выйти только через дверь, — задыхаясь, говорю я.
Он прищуривается.
— Отойди!
— Нет, пока ты не ответишь на мои вопросы.
Я перекрываю ему единственный путь к бегству. Если я подниму шум, закричу, его поймают в ту же минуту. Он очутился в ловушке. Картик складывает руки на груди и смотрит на меня бешеным взглядом, ожидая, что я еще скажу.
— Что ты делаешь в моей комнате?
— Ничего, — цедит он, сминая в кулаке листок; я отчетливо услышала шорох бумаги.
