— Да, — тихо говорю я внезапно охрипшим голосом. — Да. Полагаю, такое действительно может случиться.
— И те девушки, которые недооценили… Люси. Они ведь могут однажды очень пожалеть о своих поступках?
— О, да, конечно! — соглашаюсь я.
Я не знаю, что тут еще можно сказать, и мы просто сидим рядом и смотрим на огонь, шипящий и плюющийся искрами.
Взрыв громкого смеха в дальнем углу привлекает наше внимание. Пиппа появляется из шатра шейха, но остальные девушки остаются на месте. Пиппа неспешно подходит к нам и, сев рядом, берет Энн под руку.
— Энн, милая, мы с Фелисити ужасно себя чувствуем из-за того, как обращались с тобой прежде. Это было с нашей стороны совсем не по-христиански.
Лицо Энн Брэдшоу кажется все таким же пустым, но ее щеки медленно розовеют, и я понимаю, что она довольна и польщена, и уверена, что это — начало ее новой жизни, прекрасной жизни среди красоты. Конец страданиям.
— Матушка Фелисити прислала коробку шоколада. Не хочешь ли присоединиться к нам?
Но за этим не следует приглашения, обращенного ко мне. Пиппа выражает тем самым полное пренебрежение к новенькой. Девушки с другого конца холла наблюдают за мной, ожидая, какой будет реакция. Энн бросает на меня виноватый взгляд, и я без труда понимаю, каким будет ее ответ. Она собирается присоединиться к компании и есть шоколад с теми самыми девушками, которые издевались над ней. И теперь мне ясно, что Энн — такая же пустышка, как и все остальные. И мне сильнее, чем когда-либо, хочется вернуться домой… но дома у меня больше нет.
— Ну… — мямлит Энн, уставившись в пол.
Я вполне могла бы предоставить ей самой справляться с неловкостью, даже подтолкнуть к тому, чтобы она оскорбила меня, но я не собираюсь позволять этим девицам ничего подобного.
— Тебе лучше пойти туда, — говорю я Энн, сияя улыбкой, которая могла бы устыдить само солнце. — Мне нужно дочитать кое-что.
«Да в конце концов, на твоем месте и я могла бы туда пойти, и наслаждаться собой, но разве я при этом не сгорала бы от стыда? Ох, не заставляй меня размышлять об этом…»
Пиппа была сплошная улыбка.
— Это же просто забава. Идем, Энн!
Она увлекает Энн в дальний конец холла. А я, заставив себя зевнуть, чтобы не слишком радовать особ, наблюдавших за мной из «шатра», снова открываю дневник матери, как будто меня совершенно не беспокоит, что меня игнорируют. Я переворачиваю страницы с таким видом, словно все мое внимание поглощено чтением. Кем они себя вообразили, почему решили, что могут вот так со мной обращаться? Я переворачиваю страницу, другую… В «шатре» снова хихикают. Наверное, это шоколад из Манчестера. А все эти шарфы и шали — просто глупость. Фелисити так же богемна, как Английский банк. Мои пальцы вдруг нащупывают в тетради что-то жесткое и хрустящее, чего я прежде не замечала. Заметка, вырезанная из скандальной лондонской газеты. Люди из высшего общества таких предпочитают не замечать. Листок так много раз складывали и разворачивали, что буквы на местах сгибов стерлись, и прочесть текст нелегко. Я лишь просмотрела основные темы, что-то насчет «позорных тайн учащихся пансионов для благородных девиц».
Конечно, все это — кричащая дешевка. И именно поэтому захватывает внимание. Убогим языком статья описывала школу в Уэльсе, где несколько девушек отправились на прогулку, и «больше их никто никогда не видел!». В подобной школе в Шотландии «невинная роза Англии была срезана кинжалом самоубийства». Еще там упоминалось о девушке, «обезумевшей, как Шляпник», после того, как ее вовлекли в некий таинственный «оккультный круг дьявола». Что тут воистину дьявольское, так это то, что кому-то ведь платят деньги за такую чушь.
Я хочу отложить листок, но вижу в самом конце заметки слова о пожаре в школе Спенс, случившемся двадцать лет назад. Но текст слишком затерт, прочитать его я не могу. Похоже, что матушка сохранила эту статью, чтобы увеличить список своих опасений. Не приходится и удивляться, что она не желала отправлять меня в Лондон. Она боялась, что я кончу так же, как одна из упомянутых в статье девиц. Забавно… но только то, что казалось мне невыносимым при ее жизни, теперь больно кольнуло в сердце.
В убежище Фелисити вдруг раздается визгливый крик.
— Мое кольцо! Что ты сделала с моим кольцом?
Шарфы разлетаются в стороны. Энн, пятясь, выходит в холл, а на нее наседают остальные девушки, и сама Фелисити обвиняющим жестом тычет в нее пальцем.
— Где оно? Говори немедленно!
— У м-меня его н-нет… Я ни-ничего не делала…
Энн запинается на каждом слоге, и я вдруг понимаю, что она постоянно держится так сухо, так ровно лишь потому, что изо всех сил борется с заиканием.
— Ты ни-ничего не делала? А по-почему это я должна тебе ве-верить? — На лице Фелисити отражаются злобная насмешка и ненависть. — Я тебя пригласила посидеть с нами, и вот так ты отплатила за мою доброту? Украв кольцо, подаренное мне отцом? Мне бы следовало ожидать чего-то подобного от девушки вроде тебя!
Все прекрасно понимают, что означает это «вроде тебя». Низший класс. Простолюдины. Примитивные, бедные и неисправимые. Ты тот, кем родился, всегда и навсегда. Что уж тут не понять…
Импозантная женщина быстро подходит к девушкам.
— Что здесь происходит? — спрашивает она, становясь между съежившейся Энн и Фелисити, готовой, казалось, насадить Энн на вертел и зажарить.
Пиппа, вытаращив глаза, выступает вперед с видом простодушной красотки из плохой пьесы.
— Ох, мисс Мур! Энн украла у Фелисити кольцо с сапфиром!
Фелисити выставляет палец без кольца, как некое доказательство, и пытается изобразить скорбную гримасу.
— Оно было у меня на пальце, а после того, как она к нам подошла, я вдруг заметила, что его нет!
Нет, представление выглядит не слишком убедительно. Обезьянка шарманщика, и та лучше сыграла бы такую роль. Но речь ведь идет не о том, убедят ли мисс Мур слова этих двух красоток. В конце концов, у них есть деньги и положение в обществе, а у Энн ничего нет. Просто удивительно, как часто вы оказываетесь правы, если эти две вещи выступают в вашу защиту… Я уже готова к тому, что мисс Мур выпрямится во весь рост и унизит Энн перед всеми, заставив несчастную девушку признать свой позор, и призывая на ее голову все возможные проклятия. Она выглядит как одна из тех старых дев, которые наслаждаются, терзая других под предлогом «показа хорошего примера». Но мисс Мур весьма удивляет меня, не проглотив наживку.
— Вот как? Ну, давайте посмотрим там, на полу. Возможно, кольцо просто упало. Девушки, поможем мисс Уортингтон найти ее колечко?
Энн неподвижно стоит на месте, глядя в пол, не в состоянии ни шевельнуться, ни заговорить, как будто ожидает, что ее вот-вот признают виновной. Я понимаю, что мне бы следовало пожалеть ее, но я все еще чувствую себя оскорбленной тем, как она от меня отказалась, и самая немилосердная часть моего сознания полагает, что Энн Брэдшоу заслужила подобное обращение. Остальные девушки принимаются передвигать кресла и стулья, заглядывать за занавески в отчасти искреннем старании отыскать кольцо.
