— Я свободен от всяких обязательств. Передача Эреньора
всегда меня смущала. Теперь, если договор и будет заключен, мы возвращаемся к
нему ab initio.
[15]
И вообще, не уверен, что нам это нужно. Ну
их к чертям собачьим.
— Готов ручаться, Арканс еще жив.
— Думаешь, Люк держит его в заложниках, чтоб я не дал
ему статуса внутри Золотого Круга?
Я пожал плечами:
— Насколько Арканс тебе дорог?
— Ну, я бедолагу в это втянул и считаю себя
ответственным. Не настолько, впрочем, чтоб ломать из-за него копья.
— Вполне понятно.
— В такое время обращаться ко второсортной державе
вроде Кашфы напрямую — только ронять наше достоинство.
— Верно, — кивнул я. — К тому же Люк пока еще
не официальный глава государства.
— Если б не я, Арканс по-прежнему жил бы в своей
усадьбе, а Люк, насколько я понимаю, твой товарищ — коварный, конечно, но все
же товарищ.
— Упомянуть ему об этом на предстоящем обсуждении
атомной скульптуры Тони Прайса?
Рэндом кивнул:
— Чувствую, такая возможность представится очень скоро.
И вообще, тебе вполне прилично побывать у друга на коронации — как частному
лицу, разумеется. Твое двойное наследие придется как нельзя кстати, а с другой
стороны, мы окажем ему честь.
— И все равно я уверен, что ему нужен договор.
— Если мы и решим на это пойти, Эреньор ему не
гарантируем.
— Понял.
— А ты не уполномочен что-нибудь от нашего имени
обещать.
— Тоже понял.
— Тогда, может, приведешь себя в порядок и поговорить с
ним? Твоя комната как раз под провалом. Я видел целую балку. С нее и спрыгнешь.
— Хорошо, — сказал я, поворачиваясь к дыре. —
Только сперва еще один вопрос, совершенно на другую тему.
— Да?
— Отец в последнее время не заглядывал?
— Я, во всяком случае, ничего об этом не знаю, —
отвечал Рэндом, медленно качая головой. — Разумеется, мы все умеем
скрывать свои появления и исчезновения. Но, думаю, он бы все-таки мне сказал.
— Наверное. — Я вышел через стену, обойдя провал
стороной.
Глава 11
Нет.
Я повис на балке, раскачался, отпустил руки и ловко
приземлился посреди коридора, примерно между моими дверьми, только одна из них
исчезла, а заодно и самый кусок стены, в которой располагался вход (или выход,
это уж откуда смотреть), мое любимое кресло и стеллаж с раковинами, которые я
собирал на пляжах всех миров. Жалко.
Я потер глаза и оглянулся. Даже разрушения в квартире отошли
на второй план. Черт возьми, квартиры мне громили и раньше. Обыкновенно
тридцатого апреля.
Как в «Ниагарском водопаде», я медленно обернулся…
Нет.
Да.
Напротив моей комнаты, там, где совсем недавно стояла глухая
стена, открывался коридор. Его-то отблеск я и заметил, прыгая с балки. Обалдеть
можно. Боги вновь изменили закадровую музыку в моей жизни.
Я бывал в этом коридоре, но тогда он открылся в одном из
привычных мест — возле кладовых на четвертом этаже. Одна из загадок Дворца
Амбера, Зеркальный Коридор, не только был в одну сторону длиннее, нежели в
другую, но и содержал несметное, буквально несметное количество зеркал.
Попробуй их сосчитать, и цифры никогда не сойдутся. В высоких шандалах горят
свечи, создавая причудливую игру бесчисленных теней. Здесь есть большие
зеркала, маленькие, узкие, широкие, цветные, искажающие, зеркала в причудливых
рамах — резных или чугунных, в простых рамах, без рам; зеркала, составленные из
множества повернутых многоугольников, неправильных ячеек, кривые зеркала,
Я несколько раз ходил по Зеркальному Коридору, вдыхал аромат
благовонных свечей, иногда угадывал за отражениями чье-то ускользающее
присутствие Я чувствовал его сложное очарование, но ни разу не пробудил его
спящего гения. Может, и к лучшему. От Зеркального Коридора не знаешь чего ждать
— так, по крайней мере, говорил мне Блейз. Он не мог сказать, переносят ли
зеркала в таинственные уголки Тени, гипнотизируют ли, навевают странные цветные
сны, перебрасывают в чисто символические области, играют со зрителем в опасные
или безвредные интеллектуальные игры, ничего из этого, что-то из этого или все
это сразу. В любом случае игры эти не вполне безобидны — воров, слуг и гостей
время от времени находят в сверкающей глубине мертвыми, остолбеневшими или
повредившимися в рассудке, часто с очень странными выражениями на лицах. А во
время равноденствий и солнцестояний — хотя это может прийтись и на любое другое
время — коридор перебирается на новое место или совсем пропадает до поры. Его
предпочитают избегать, хотя он с одинаковой вероятностью дарует блага и
горести, треплет нервы или подбрасывает дельное предзнаменование. Эта-то
неопределенность и пугает.
А иногда, говорили мне, он словно нарочно кого-то
разыскивает, неся свои двусмысленные дары. Считается, что в таких случаях
приглашение безопаснее принять.
— Ладно, ладно, — сказал я. — Точно сейчас?
В зеркальной глубине заплясали тени, потянуло дурманящим
ароматом. Я шагнул вперед и похлопал стену. Фракир не шелохнулась.
— Это Мерлин, и, вообще-то, я тороплюсь. Ты уверен, что
хочешь отразить именно меня?
Пламя ближайшей свечи на мгновение обрело очертания ладони и
зазывно качнулось.
Я выругался и шагнул вперед.
Ощущения, что я попал совсем в другое место, не возникло.
Пол устилала длинная красная дорожка. В воздухе кружились пылинки. Дрожание
свечей превращало мой наряд в трико Арлекина, лицо — в пляску теней.
Мерцание.
На миг почудилось, что из маленького овала в чугунной раме
на меня строго глядит Оберон — то ли игра света в зеркалах, то ли и впрямь
отблеск его былого величия.
Мерцание.
Готов поклясться, что слева из серебристого прямоугольника в
фарфоровой цветочной раме глянула звериная харя с моими чертами, высунула язык,
но, едва я повернулся, мигом преобразилась в человеческую.
Иду. Шаги звучат глухо. Дыхание стеснено. Интересно, не пора
ли призвать Знак Логруса или даже Образа? Делать этого не хотелось, слишком
свежи были в памяти малоприятные свойства обеих Сил. Я чувствовал: сейчас что-то
произойдет.
