— Теперь припоминаю, что надеялся тебя обогнать, а
потом мы вроде бы должны были сразиться.
— Тебе и сейчас этого хочется?
— Мы с тобой никогда не ладили. Но мне не по душе быть
орудием в чужих руках.
— Готов ты заключить перемирие, пока я не закончу, что
мне здесь назначено, и не сумею выбраться?
— А какой мне в этом интерес? — спросил он.
— Я придумаю, как отсюда выбраться. Если поможешь мне —
или по крайней мере не будешь чинить помех, — выведу и тебя.
Юрт рассмеялся:
— Не уверен, что отсюда можно выбраться, если Силы сами
не соизволят нас выпустить.
— Тогда ты ничего не теряешь, — сказал я, —
и, возможно, еще увидишь, как я погибну в попытке отыскать лазейку.
— Ты правда владеешь обоими способами колдовства — и
Логруса, и Образа? — спросил он.
— Да. Но в логрусском я сильнее.
— Можешь ты использовать тот или иной способ против его
источника?
— Весьма занимательный метафизический вопрос. Я не знаю
ответа, — сказал я, — и сомневаюсь, что когда-нибудь узнаю. Здесь
опасно призывать Силы. Так что я остался с полудюжиной заклинаний. Не думаю,
что мы выберемся отсюда с помощью колдовства.
— А как же?
— Понятия не имею. Впрочем, уверен, что не увижу полной
картины, пока не дойду до конца тропы.
— Черт. М-м-м… Мне как-то не улыбается провести здесь
остаток дней. С другой стороны, вдруг это единственное место, где подобные мне
могут существовать? Вдруг ты отыщешь дверь, я пройду сквозь нее и растаю?
— Если призраки Образа могут появляться в Тени, то,
думаю, сможешь и ты. Призраки Дворкина и Оберона навещали меня до того, как я
сюда попал.
— Это обнадеживает. Стал бы ты на моем месте испытывать
судьбу?
— Твоя жизнь, тебе и решать.
— Понял. Я пойду с тобой и посмотрю, что из этого
выйдет. Помощи не обещаю, но и вредить не буду.
Я протянул руку, Юрт покачал головой.
— Давай не заходить слишком далеко, — сказал
он. — Если ты не веришь мне без рукопожатия, то и с рукопожатием не
поверишь, так ведь?
— Наверно, да.
— А меня никогда не тянуло пожать тебе руку.
— Извини, что предложил, — произнес я. —
Может, все-таки объяснишь, почему? Я всегда удивлялся.
Юрт пожал плечами:
— Разве обязательно должна быть причина?
— В противном случае это сумасбродство, — отвечал
я.
— Или личное дело, — добавил он, отворачиваясь.
Я вновь двинулся по тропе. Вскоре меня нагнал Юрт. Некоторое
время мы шли в молчании. Когда-нибудь я научусь держать язык за зубами — или
вовремя замолкать. Что, в общем, тоже хорошо.
Дорога шла прямо, но чуть впереди, похоже, исчезала. Мы
дошли до того места, где она вроде бы кончалась, и тут я понял, в чем дело: она
сворачивала за невысокий пригорок. Мы пошли дальше и вскоре оказались перед
новым поворотом. Потом тропа начала петлять, и стало ясно, что мы спускаемся по
крутому серпантину.
Миновав еще несколько поворотов, я вдруг увидел впереди
яркий зигзаг. Он, казалось, висел в воздухе прямо перед нами. Юрт поднял руку,
указал и начал: «Что?..» — и тут мы одновременно поняли, что это продолжение
нашей же дороги, только уже на подъеме. Все сразу стало на свои места, и я
осознал, что мы спускаемся в глубокий ров. В воздухе заметно холодало.
Мы продолжали спуск, и вскоре что-то холодное, мокрое задело
мою правую руку. Я посмотрел и увидел тающую снежинку. Вскоре ветром занесло
еще несколько. Впереди что-то белело.
«Я тоже не знаю, что это», — сказала в голове Фракир.
«Спасибо», — мысленно отозвался я, решив, что Юрту
лучше про мою помощницу не знать.
Вниз. Вниз и кругом. Назад. Назад и снова вперед.
Температура продолжала падать. В воздухе реяли снежинки. Камни поблескивали.
Странно, я не понимал, что это, пока не поскользнулся.
— Лед! — воскликнул Юрт. Он едва не упал, но
вовремя ухватился за камень.
Вдалеке что-то вздохнуло; сперва тихо, потом все громче, и,
только когда порыв ударил нам в спины, мы поняли, что это — ветер. Причем
холодный. Он пронесся, словно последнее дуновение ледникового периода. Я поднял
воротник. Затем ветер немного потеплел, но дул все с той же силой. Мы
продолжали спуск.
К тому времени как мы добрались до самого низа, окончательно
подморозило. Ступени либо обледенели, либо были вырублены во льду. Ветер гудел
на ровной, скорбной ноте, сверху сыпался то снег, то снежная крупа.
— Отвратительный климат, — проворчал Юрт, лязгая
зубами.
— Вот уж бы не подумал, что призраки чувствительны к
материальному, — заметил я.
— Призраки! — возмутился он. — Я мерзну в
точности как обычно. Тот, кто отправил меня сюда, мог бы по крайней мере
предусмотреть такую возможность. И вообще, не такое оно и материальное, это
место, — добавил Юрт. — Могли бы проложить нам тропу попрямее. А то
пока мы доберемся, куда им надо, от нас останутся ледышки.
— Не думаю, чтобы Логрус или Образ обладали здесь
большой властью, — сказал я. — По мне, пусть лучше не мешаются под
ногами.
Дорога шла по сверкающей равнине — такой ровной и такой
сверкающей, что я испугался, уж не ледяная ли она Так оно, разумеется, и
оказалось.
— Скользко, — пробормотал Юрт. — Я сейчас
расширю себе ступни.
— Порвешь сапоги и отморозишь ноги, — сказал я —
Почему бы просто не перераспределить вес, не опустить центр тяжести?
— Все-то ты знаешь, — недовольно нахмурился
он. — Впрочем, на этот раз ты прав.
Мы простояли несколько минут, пока Юрт уменьшался в росте и
раздавался вширь.
— А ты не будешь себя менять? — спросил он.
— Нет. Так быстрее идти.
— И проще плюхнуться на задницу.
— Посмотрим.
