— Зло, — отвечал он, — однако философски
неоспоримо. Я всегда считал, что ад — это другие. Только не понимаю, чем я тебе
досадил.
— А разве не ты заколол женщину тут неподалеку? —
спросил я.
— Если бы и я — тебе-то какое дело?
— У меня странное отношение ко всяким мелочам, вроде
ценности человеческой жизни.
— Зря кипятишься. Даже Альберт Швейцер,
[8]
при всем своем преклонении перед жизнью, не распространял его на глисту, муху
цеце и раковую клетку.
— Ты знаешь, о чем я говорю. Ты или не ты убил женщину
на каменному алтаре с полчаса назад?
— Покажи алтарь.
— Не могу, он исчез.
— Покажи женщину.
— Она тоже исчезла.
— Значит, нет доказательств.
— Мы не в суде, черт возьми! Хочешь говорить, ответь на
вопрос, а нет — перестанем сотрясать воздух.
— Я ответил.
Я пожал плечами:
— Отлично. Я тебя не знаю и очень этому рад. Счастливо
оставаться.
Я шагнул к тропе, и в то же мгновение незнакомец промолвил:
— Дейдра. Ее звали Дейдра, и я действительно ее убил.
С этими словами он шагнул в дольмен, из которого я только
что вышел. Я ждал, что он появится с другой стороны, но этого не произошло. Я
повернулся на сто восемьдесят градусов и тоже шагнул под табличку. Через три
шага я вышел и увидел себя, выходящего с противоположной стороны. Незнакомец
куда-то делся.
— Что ты на это скажешь? — спросил я Фракир, снова
направляясь к тропе.
«Дух места? Недобрый дух недоброго места? —
предположила она. — Точно не знаю, но, кажется, он из этих же чертовых
моделей — и они здесь сильнее.»
Я ступил на тропу и двинулся дальше.
— Ты на глазах начинаешь говорить живее и образней.
«Твоя нервная система — хороший учитель.»
— Спасибо. Если этот тип появится снова и ты заметишь
его раньше меня — предупреди.
«Ладно. Но вообще все это место производит впечатление
чего-то искусственного. На каждом камне написана частица Образа.»
— Когда ты это поняла?
«Когда ты впервые шагнул под табличку. Тогда я проверяла их
на опасность.»
Мы подошли к внутренней периферии круга, и я похлопал по
камню — вроде бы настоящий.
«Он здесь!» — внезапно предупредила Фракир.
— Эй! — послышалось сверху, и я поднял голову.
Черно-белый незнакомец сидел на стене и курил тонкую сигару.
В руке он держал кубок.
— Ты меня заинтриговал, малыш, — продолжал
он. — Как твое имя?
— Мерлин. А твое?
Вместо ответа незнакомец оттолкнулся от стены и, словно в
замедленной съемке, опустился передо мной. Разглядывая меня, он сощурил левый
глаз. По правой его половине мелкой рябью пробегала тень. Он выпустил клуб
серебристого дыма.
— Ты живой, — объявил незнакомец. — Отмечен и
Образом, и Логрусом. В тебе кровь Амбера. Каково твое происхождение, Мерлин?
Тень на мгновение разошлась, и я увидел на правом глазу
повязку.
— Я — сын Корвина. А ты предатель Бранд, хотя и
непонятно, откуда ты взялся.
— Имя — мое, — согласился он. — Но того, во
что верю, я не предавал.
— То есть своей гордыни. На дом, семью и силы Порядка
тебе всегда было плевать.
Он фыркнул:
— Я с наглыми щенками не спорю.
— Я тоже не хочу с тобой спорить. Как-никак, твой сын
Ринальдо — вероятно, мой лучший друг.
Я повернулся и пошел прочь. Бранд ухватил меня за плечо.
— Погоди! Что ты мелешь? Ринальдо еще мальчик.
— Ошибаешься, — сказал я. — Мы примерно
одногодки.
Он выпустил мое плечо. Я обернулся. Бранд выронил сигару —
она осталась дымиться на дороге — и переложил кубок в правую, теневую руку.
Левой он тер лоб.
— Сколько же лет прошло в основной линии…
Под влиянием внезапного порыва я вынул колоду, отыскал Люка
и протянул ему.
— Это Ринальдо.
Бранд схватил карту, я, сам не знаю почему, не стал ее
вырывать. Смотрел он долго.
— Почему-то связь через Козыри тут не работает, —
заметил я.
Бранд поднял глаза, тряхнул головой, вернул мне карту.
— Да, не работает. Как… он?
— Знаешь, он убил Каина, чтобы отомстить за тебя.
— Нет, я не знал. Впрочем, меньшего я от этого парня и
не ждал.
— Ты ведь не совсем Бранд?
Он запрокинул голову и расхохотался.
— Я — Бранд с головы до пят, и все же не тот Бранд,
которого ты мог знать. Любая другая информация дорого тебе обойдется.
— Во что станет узнать, кто ты на самом деле? —
спросил я, убирая карты.
Бранд поднял кубок, протянул двумя руками, словно чашку для
подаяния.
— В порцию твоей крови, — сказал он.
— Ты что, теперь вампир?
— Нет. Я призрак Образа. Дай мне крови — объясню.
— Ладно, — согласился я. — Надеюсь,
объяснение будет хорошим. — Я вытянул руку над чашей, вытащил кинжал и
резанул запястье.
Полыхнуло, словно я опрокинул керосиновую лампу. Разумеется,
в моих жилах течет не огонь, но в некоторых местностях кровь жителя Хаоса
исключительно быстро воспламеняется, и эта, похоже, была как раз из таких.
Пламя хлестало и в кубок, и мимо, на его руку, на локоть.
Бранд вскрикнул и начал съеживаться. Я отступил на шаг. Он превратился в смерч
— примерно как после жертвоприношения, только более мощный, — с ревом
взвился в воздух и через мгновение исчез, а я остался стоять с открытым ртом,
глядя вверх и зажимая вену на дымящейся руке.
«Впечатляющий исход,» — заметила Фракир.
— Семейная черта, — отвечал я. — Кстати, об
исходах и выходах…
