— В чем дело? — спросил я. — Зачем ты здесь?
— Пришел вернуть тебя в странствие, которое ты прервал.
— Что за странствие?
— В поисках заблудившейся дамы, которая вчера прошла
Образ.
— Корал? Ты знаешь, где она?
Дворкин поднял руку, опустил, скрипнул зубами.
— Корал? Это ее имя? Впусти меня, поговорим.
— Мы и так прекрасно беседуем.
— У тебя нет никакого уважения к предкам?
— Почему же, есть. А еще у меня есть брат-оборотень,
который, стоит зазеваться, охотно оторвет мне башку и украсит ею свое
логово. — Я сел и потер глаза, одновременно пытаясь собраться с
мыслями. — Так где Корал?
— Идем, покажу.
Он двинулся ко мне. Его рука миновала заслон и тут же
вспыхнула. Он, похоже, не заметил. Темные звезды его глаз притягивали.
Повинуясь их велению, я встал и двинулся к выходу. Рука начала размягчаться.
Горящее мясо плавилось, как воск, капало на землю. Под ним не было костей,
только странный геометрический рисунок, словно кто-то сделал объемный набросок
руки, а потом наскоро обтянул его грубым подобием плоти.
— Держись за меня.
Я против воли протянул руку к пальцеподобным кривым спиралям
костяшек. Меня тянула неудержимая сила, и я беспомощно гадал — что будет, если
коснуться этой жуткой ладони?
Чтобы не испытывать судьбу, я призвал Знак Логруса и послал
его пожать руку вместо себя.
Возможно, это было не лучшее решение.
Меня ослепило. Когда зрение вернулось, оказалось, что
Дворкин исчез Я проверил заслон — держит. Простеньким заклинанием я раздул
костер, заметил, что кружка по-прежнему полна: тем же заклинанием, только
сокращенным, разогрел кофе. Потом снова закутался в одеяло, сел поудобнее и
начал пить. Сколько я ни ломал голову, объяснений происходящему не
подыскивалось.
Я знал, что никто уже много лет не видел полубезумного
демиурга, хотя, по словам отца, когда Оберон починил Образ, рассудок Дворкина
должен был в значительной мере восстановиться. Трудно представить, чтобы Юрт в
попытке меня прикончить выбрал именно это обличье. Если на то пошло, Юрт вряд
ли вообще знает, как выглядел Дворкин. Я уже раздумывал, не вызвать ли
Колесо-Призрак — мнение нечеловека может оказаться полезным. Однако, прежде чем
я что-нибудь решил, звезды у входа в пещеру заслонила новая фигура — много выше
Дворкина, можно даже сказать — героических пропорций.
Новоприбывший шагнул вперед, и отсвет костра упал на его
лицо.
Я расплескал кофе. Нам не доводилось встречаться, но я сразу
узнал его по многочисленным портретам из замка Амбера.
— Я считал, что Оберон погиб, восстанавливая Образ…
— Ты при этом присутствовал? — спросил он.
— Нет, — отвечал я, — но ты явился сразу за
чудноватым призраком Дворкина и потому должен извинить мою недоверчивость.
— А, то был поддельный Дворкин. Я — настоящий.
— Так кто ж это был?
— Астральное отображение одного глупого шутника —
чародея Джолоса из четвертого круга Теней.
— Откуда мне знать, — сказал я, — что передо
мной не отображение какого-нибудь Джаласа из пятого круга?
— Могу перечислить всю генеалогию царствующего дома
Амбера.
— Как и любой грамотный человек оттуда.
— Я включу и незаконорожденных.
— Кстати, сколько их?
— Тех, о ком мне известно — сорок семь.
— Ничего себе! Как тебе удалось?
— Разные временные потоки, — отвечал он с улыбкой.
— Если ты выжил, восстанавливая Образ, то почему не
вернулся в Амбер? Почему позволил Рэндому занять трон и наломать столько дров?
Он рассмеялся:
— Но я не выжил. Перед тобой — призрак, явившийся
призвать живого защитника Амбера против растущей мощи Логруса.
— Превосходно, верю, ты именно тот, за кого себя
выдаешь. Однако ты все равно ошибся адресом. Я — посвященный Логруса и сын Хаоса.
— Но ты также посвященный Образа и сын Амбера, —
отвечал он.
— Верно. Тем больше у меня поводов не выбирать ничью
сторону в этом бо..
— Каждому раньше или позже приходится выбирать, —
молвил он. — И для тебя это время наступило. На чьей ты стороне?
— Даже допуская, что ты — это ты, я все равно не
чувствую себя обязанным делать выбор, — сказал я. — А во Дворе Хаоса
есть легенда, что сам Дворкин был посвященным Логруса. Если так, я всего лишь
следую примеру почтенного предка.
— Но он отрекся от Хаоса, когда основал Амбер.
Я пожал плечами:
— Хорошо, что я ничего не основал. Если я должен
что-нибудь сделать, объясни, докажи, зачем это надо. Я, может быть, и
соглашусь.
Он протянул руку:
— Идем со мной, я поставлю тебя пред новым Образом,
который ты должен пройти в состязаниях между Силами.
— Я по-прежнему не понимаю, о чем ты говоришь, но
уверен, что настоящего Оберона не остановил бы такой простенький заслон.
Подойди, пожми мне руку, и я охотно отправлюсь взглянуть, что там у тебя.
Он выпрямился и стал еще огромнее.
— Испытываешь меня?
— Да.
— Человеком я сделал бы это без труда, но не знаю,
можно ли положиться на эту дрянную эктоплазменую субстанцию. Предпочту не
рисковать.
— В таком случае я тоже с благодарностью отклоню ваше
предложение.
— Внук, — произнес он спокойно, и в глазах его
вспыхнули красные огоньки. — Ко мне, даже к мертвому, не смеет так
обращаться мое порождение. Ныне иду я к тебе не с дружеским словом, коли ты его
отвергаешь, и путь твой будет проложен пламенем.
Он двинулся на меня, я отступил на шаг.
— Ну зачем же все принимать так близко к сердцу…
