— И изгнать мой народ? — вздохнул тролль, сгорбившись еще сильнее.
— Разве уважаемых йотта обидели наши слова? Разве кто-то из детей и внуков Троллудов, бородатых гномов, посмел поднять руку на добрых соседей? — вмешался в разговор Хейдер, не дав оборотню ответить.
Надолго замолчав, седовласый гигант разглядывал дерзкого человека, посмевшего помешать чужой беседе. Бастард не двигался, нока тролль буравил его недобрым взглядом, потом услышал вопрос, адресованный гному:
— Кто этот «друг», не знающий правил приличия?
Варулл недовольно оскалился в сторону Хейдера, потом все же ответил:
— Это мой лорд. Он сохранил мне жизнь, и теперь я сопровождаю его домой, на перевал. К Лэгпассе, которая должна принадлежать ему по праву крови.
— Дейста?.. Младший человек, изгнанный из клана?.. Я слышал про него. Глупый человек, дающий неразумные обещания.
— Надо же, даже под землею слышали обо мне, — вздохнул Хейдер. Потом расправил плечи и с усмешкой спросил: — Но разве почтенные йотта слышали, чтобы я не сдержал данное мною слово?
— Ты слишком молод, чтобы твое слово что-либо значило, — пренебрежительно отмахнулся тролль.
Но бастард не позволил смеяться над собой. Его голос налился силой, прорезались жесткие нотки:
— Я хожу во тьме с тех пор, как покинул родной дом. И больше получаю помощь от Гударов, чем от светлых богов. Люди смеются мне вслед и плюют, обвиняя в нарушении заветов предков. Мне говорят, что я должен сдохнуть в канаве, потому что посмел взять силой обещанные отцом земли. Но это семейные проблемы, которые я решу самостоятельно. А вот что мне может сказать тень из легенды, шагнувшая на мостовые гномьего города? Чего стоит твое слово, чужак среди скал, чтобы я мог его взвесить и сравнить с моим?
На площадь волной накатил шум: в окна высовывались рассерженные морды и кричали что-то на непонятном языке. К сожалению, Хейдер не мог разобрать ни слова, он успел освоить лишь несколько диалектов гномьего и не понимал древние наречия других народов.
Не дожидаясь, когда хозяин дома ответит, бастард медленно встал и заговорил снова:
— Гномы приняли меня, признав за мной право на оружие. Темные боги сохранили жизнь, когда я гремел цепями в каменоломнях и дрался с моим верным другом в пещерах Огаттеслутас. Пусть мое имя треплют бродяги Фарэстаттен, но я иду к своей цели и достигну ее. Я стану хозяином Мертвого перевала, закрыв грудью соседей с юга. Я открою рынки для гномов Фьерранлонда и рыбаков Эльгсенваттена. Я буду драться за свою свободу и право моих будущих подданных жить мирно и в достатке в зеленых долинах и между горных кряжей, потому как я это пообещал. И я это сделаю. А что можешь сказать ты, тень былого могучего народа?
— Слова… — тихо прошелестел в ответ тролль, скривив морду. — Я слышу лишь, как мальчик звенит языком, прерывая разговор действительно достойных и мудрых мужей.
— Я — делаю, — оборвал гиганта Хейдер. — И пусть где-то ошибаюсь, но я иду вперед, а не стою на месте. Даже твой смутсаг признал меня, не тронув и когтем. Признал человека, имеющего право говорить и действовать. А где твои дела, подтверждающие каждое слово? Где они? — Бастард, шагнув вперед, посмотрел на скрытые во тьме окна и продолжил бросать слова вверх, где они эхом начали гулять между каменных стен: — В гранитных городах Ока отверженных я видел бойцов Утэссот. Сотни лет они готовятся вернуться домой, куют оружие и тренируют дружину. Они дали слово, и они сдержат его. Я видел это… В зеленом мареве подземелья я держал золотые монеты, чтобы оплатить свою свободу. Я дрался за это и получил награду. Я держал это золото в ладонях и сыпал его под ноги стражу подземелья. Я выжил и победил… Меркер пытался убить меня, бросив горы на голову раба. Королевские ратники и наемные убийцы полосовали меня мечами и дырявили стрелами, но я выжил… Через мрак подземелий и снежные пустоши, через болота и леса я пришел сюда. Пришел, чтобы сказать: я, лорд Хейдер, иду домой. Я иду на мои земли, чтобы стать тем, кто я есть… И хочу услышать: кто вы, скрытые во тьме? Где великий и могучий народ, сказки про который до сих пор слагают в бескрайних просторах Фарэстаттен? Кто здесь и сейчас говорит со мной, обвиняя в пустословии и насмехаясь над человеком, действительно живущим во тьме?
Сидящий у ног тролля смутсаг резко повернул голову и одним прыжком перемахнул через ближайший подоконник. Через несколько тапп на крыльцо стали выходить грациозные звери, окружавшие сгорбленного старика, который с трудом переставлял ноги. Опираясь на почерневшую от времени клюку, древний йотта медленно подошел к крыльцу, касаясь свободной рукой спин окруживших его зверей. Постояв, он аккуратно спустил одну ногу, потом другую. Так, постукивая окованным сталью посохом, старик выбрался на площадь и подошел к замершему в поклоне седому гиганту.
— Наставник, я…
— Ты слеп, как новорожденный котенок, — просипел старик. — Вместо того чтобы видеть, ты холишь чужую обиду, закрыв глаза. Не о делах прошлого надо говорить с гостями, не о покрытых пылью заброшенных городах. Надо спросить о другом…
Шаркая ногами, древний тролль медленно подошел к Хейдеру и протянул к его груди ладонь. Прошептав что-то, старик прислушался.
Мужчина ощутил, как неожиданно нагрелся медальон, спрятанный от любопытных глаз под рубахой. Слабо кольнуло в груди, но боль тут же прошла, оставив после себя лишь слабое жжение на коже и легкое покалывание в кончиках пальцев.
— Откуда у тебя это? Где ты взял фьорбаннелз?
Всхрипнув, оборотень сиплым голосом ответил за бастарда:
— Это мой дар. Я хранил его долгие годы и подарил милорду от чистого сердца. Я не знал, что это…
— Да, я вижу… Проклятие богов фьорбаннелз нельзя украсть или взять силой. Народы, давно сгинувшие во тьме, собрали окаменевшие слезы богов и превратили в украшения. Страшные украшения, способные выбирать, кто достоин носить их рядом с сердцем… Это было очень давно, когда боги еще не успели передраться на небесах и не разделились на светлых и темных… Но теперь, когда люди заполонили наши земли, ты, странный человек, носишь на себе отметку самой Комбрены. До самой смерти богиня будет присматривать за тобой, играя с дарованной тебе судьбой. Ибо ты принял фьорбаннелз и разделил его проклятие перед роком. И сколько бы тебе ни осталось, ты теперь будешь совершать подвиги и творить чудеса, потому как избран богами, а не назначен глупыми людьми…
— Я всего лишь воин, который хочет вернуть свой хегтигдем, — тихо прошептал Хейдер.
— А я всего лишь наставник домашних любимцев и лекарь для больных и увечных… Я — последний из древнего рода, вернувшийся в эти мертвые стены с остатками фотт'н йотт. Три сотни родных и близких — вот и все, что осталось после атаки проклятых люрвигов, как их называют лилла-тро… Сначала дикие звери, потом люди, а напоследок затаившиеся люрвиги… И мой народ исчез. Не прошло и трижды по тио лет,
[66]
как йотт растаяли во мраке тьмы.
