Билли благополучно пережила кризис. Сначала Клузо заменил торчавшую из гортани трубку кислородной маской, потом постепенно уменьшил дозу обезболивающего и, наконец, видя, что с инфекцией удалось справиться, вынул дренажные трубки и капельницы.
Затем медсестра сняла повязку и заклеила швы прозрачным пластырем. Прошло несколько недель, шрам уже не так бросался в глаза.
Билли снова могла самостоятельно есть и пить. Я смотрел, как она делает первые шаги и поднимается по лестнице под наблюдением кинезитерапевта.
К ней вернулись улыбка и обычное жизнелюбие. Волосы отрастали, и было видно, что у корней они нормального цвета.
Семнадцатого декабря Париж проснулся, глядя, как с неба падают первые хлопья снега.
Двадцать третьего декабря я дописал роман.
36
Последний день с Билли
Большая любовь — это когда две мечты встречаются и вместе сбегают на край реальности.
Ромен Гари
Париж
23 декабря
20.00
Накануне праздника рождественский базар развернулся во всем своем великолепии. Я взял Билли под руку и повел мимо белых домиков, расставленных между площадью Согласия и Круглой площадью. Колесо обозрения, гирлянды огней, ледяные скульптуры, разлитый в воздухе аромат глинтвейна и пряников превращали Елисейские Поля в декорацию к фильму-сказке.
— Решил подарить мне туфли? — воскликнула Билли, когда мы шли мимо модных бутиков на улице Монтеня.
— Нет, мы идем в театр.
— На спектакль?
— Ужинать!
Мы остановились у беломраморного фасада Театра Елисейских Полей, вошли в холл и на лифте поднялись в расположенный наверху ресторан.
Помещение было оформлено очень просто: дерево, стекло и гранит, все в пастельных тонах и лишь колонны темно-фиолетового цвета.
Метрдотель усадил нас в небольшой нише с шелковыми драпировками, словно созданной для задушевных бесед.
— Что будете пить?
Я заказал два бокала шампанского и вынул из кармана крошечный серебристый футляр.
— Это украшение?
— Даже не надейся.
— Флешка! Ты закончил роман! — воскликнула Билли, снимая крышечку.
Я кивнул головой. В этот момент нам принесли аперитив.
— У меня тоже кое-что есть для тебя! Прежде чем выпить, хочу вручить подарок, — загадочно сказала она, вынимая из сумки телефон.
— Но это же мой телефон!
— Да, стащила сегодня утром. Ты же знаешь, какая я любопытная… — без зазрения совести ответила Билли.
Я, ворча, забрал мобильник, а она довольно улыбнулась.
— Между прочим, я прочитала несколько сообщений. Вижу, с Авророй все налаживается!
Я покачал головой, хотя в этом была доля правды. В последние несколько недель Аврора писала все чаще, а ее послания становились все нежнее. Она говорила, что скучает, раскаивалась в некоторых ошибках и между строк намекала, что у каждой пары есть право на второй шанс.
— Она снова влюблена! Я же говорила, что выполню свою часть контракта! — заявила Билли, вытаскивая из кармана мятый кусок бумажной скатерти.
— Хорошее было время, — промолвил я, с ностальгией вспоминая тот день, когда мы подписали контракт.
— Да, я тебе залепила отличную пощечину, помнишь?
— Значит, сегодня конец приключению?
Билли посмотрела на меня с деланым безразличием.
— Да! Мы оба выполнили обещание: ты написал книгу, а я вернула тебе женщину, которую ты любишь.
— Я люблю тебя.
— Не надо усложнять, — попросила она.
В этот момент метрдотель подошел за заказом.
Я отвернулся, чтобы Билли не заметила мою печаль, и невольно залюбовался головокружительным видом на крыши Парижа, открывавшимся из огромного окна. Дождавшись, пока мы останемся одни, я спросил:
— И что теперь?
— Слушай, мы же сто раз это обсуждали. Ты отправишь рукопись издателю, и, как только он прочтет текст, воображаемый мир, созданный тобой, материализуется в его голове. И тогда я вернусь туда, где должна быть, — в вымышленную вселенную.
— Но я хочу, чтобы ты осталась со мной.
— Это невозможно! Я не могу жить одновременно в двух мирах. Мне нельзя находиться здесь! Я ведь чуть не умерла. Чудо, что я до сих пор жива.
— Но тебе лучше.
— Ты же знаешь, что я приговорена. Если я останусь здесь, то снова заболею, и второй раз выпутаться не удастся.
Меня страшно расстроила ее покорность судьбе.
— Такое впечатление, что… что ты хочешь отделаться от меня.
— Вовсе нет, я совсем этого не хочу, но мы с самого начала знали, что счастье будет недолгим. Знали, что у нас нет будущего, и мы не сможем быть вместе.
— Но ведь между нами столько всего произошло!
— Конечно. Эти несколько недель были похожи на волшебную сказку, но мы с тобой из двух разных миров: ты реальный человек, а я всего лишь литературный персонаж.
— Отлично, но могла бы хоть сделать вид, что расстроилась, — сказал я, вставая из-за стола.
Швырнув салфетку на стул и выложив на скатерть остатки денег, я вышел из ресторана.
* * *
Холод пробирал до костей. Я поднял воротник и дошел до стоянки такси. Три машины ждали клиентов.
Билли догнала меня и грубо схватила за руку.
— Ты не имеешь права так бросать меня! Не имеешь права все портить!
Ее била дрожь, по лицу текли слезы, а изо рта валил пар. Оскорбленная моим поведением, она кричала:
— Думаешь, меня не ужасает мысль о том, что я вот-вот потеряю тебя? Бедняга, ты даже не представляешь, как я тебя люблю! Вот что я скажу: ни с одним мужчиной мне не было так хорошо. Я и не думала, что такое может быть! Что страсть может сочетаться с восхищением, чувством юмора и нежностью! Ты научил меня читать книги. Ты стал первым, кто действительно слушал, что я говорю. Первым, кто не смотрел на меня как на дуру. Первым, кого возбуждали не только мои ноги, но и слова. Первым, кто видел во мне не просто девочку, которую можно трахнуть… Но ты слишком глуп, чтобы понять это.
Я обнял ее. Я тоже злился на свой эгоизм и на непреодолимую стену, разделявшую две реальности и не позволявшую нам быть вместе, как мы того заслуживали.
* * *
В последний раз мы вернулись «к себе домой», в квартирку на площади Фюрстенберг, где началась наша история любви.
В последний раз я разжег огонь в камине, показав Билли, что хорошо запомнил ее урок: сначала мятая бумага, затем щепки и, наконец, сложенные в форме вигвама поленья.
