Доктор Мортимер Филипсон встал и проводил нас до дверей. Я попросил разрешения провести ночь рядом с Билли.
— Глупости, — отрезал он. — Есть дежурная медсестра и два интерна, которые пробудут здесь всю ночь. Ваша «кузина» — наш единственный пациент, поэтому она точно не останется без внимания.
— Доктор, прошу вас.
Филипсон пожал плечами и проворчал:
— Если вам так хочется спать в неудобном кресле, а потом мучиться со спиной, пожалуйста. А учитывая вывихнутую ногу и поврежденное ребро… Утром не жалуйтесь, что не сможете встать.
Мило попрощался со мной перед комнатой Билли. Он заметно волновался.
— Беспокоюсь за Кароль. Звоню-звоню, а она не отвечает. Поеду искать.
— Хорошо. Удачи, старина!
— Спокойной ночи, Том.
Мило направился к выходу, но, не пройдя и трех метров, остановился, резко развернулся и подошел ко мне.
— Знаешь, я хотел сказать… в общем, мне очень жаль, — признался он, пристально глядя на меня.
Его глаза покраснели и лихорадочно блестели, лицо осунулось, но говорил он уверенно.
— Том, я вложил деньги в рискованное дело и все просрал. Я считал себя умнее других, а в результате предал тебя и разорил. Прости, пожалуйста.
Его голос дрогнул, он заморгал, а по щеке покатилась слеза. Мило впервые плакал при мне, я чувствовал себя смущенно и беспомощно одновременно. Он потер глаза.
— Какой идиотизм! Я думал, самое сложное позади, ан нет! Добиться успеха — полдела, гораздо тяжелее сохранить его.
— Мило, мне плевать на деньги. Ты же знаешь, что они не лечат душу и не решают многие жизненные проблемы.
— Вот увидишь, мы выпутаемся из этой передряги так же, как выпутывались раньше, — пообещал он, пытаясь придать голосу уверенность. — Мы родились под счастливой звездой, не забывай!
Прежде чем отправиться на поиски Кароль, он по-братски хлопнул меня по спине и сказал:
— Я вытащу нас из этой ямы, клянусь. Это займет какое-то время, но у меня все получится!
* * *
Бесшумно приоткрыв дверь, я заглянул в палату. Там царил голубой полумрак. Я на цыпочках подошел к кровати.
Билли забылась беспокойным сном. Из-под теплого одеяла виднелось лишь ее мертвенно-бледное лицо. Живая, задорная молодая женщина, настоящее торнадо с копной светлых волос, еще утром задававшая ритм моей жизни, за несколько часов постарела на десять лет. Я так разволновался, что некоторое время стоял у кровати, не осмеливаясь потрогать рукой ее лоб.
— Ты удивительная девушка, Билли Донелли, — прошептал я, наклоняясь.
Она зашевелилась и, не открывая глаз, пробормотала:
— Думала, ты скажешь «удивительная зануда»…
— Это тоже правда, — согласился я, не желая выдавать свои чувства.
Я погладил ее по лицу и признался:
— Ты вытащила меня из черной депрессии, развеяла снедавшую меня тоску. Твой смех и твои проделки разбили стену тишины, которую я возвел вокруг себя…
Она хотела ответить, но задохнулась и вынуждена была промолчать.
— Билли, я не брошу тебя, даю слово, — пообещал я, беря ее за руку.
* * *
Мортимер Филипсон чиркнул спичкой, зажег сигару и вышел на лужайку с клюшкой для гольфа в руке. Он сделал несколько шагов. Мячик лежал метрах в семи от лунки на слегка наклонном участке поля. Доктор Филипсон с наслаждением затянулся и присел на корточки, чтобы обдумать ход. Ему предстоял сложный удар, но он уже сотни раз попадал в лунку с такого расстояния. Он встал, поднял клюшку и сосредоточился. Сенека утверждал, что удача — это сочетание желания и благоприятных условий. Врач ударил так, словно от этого зависела его жизнь. Мяч покатился по зеленой траве, на мгновение замер, словно задумавшись, куда дальше, и остановился на самом краю лунки.
Сегодня вечером условия были вполне благоприятные.
* * *
Мило вихрем вылетел из отеля и потребовал у парковщика вывезти с подземной стоянки «Бугатти». Сев за руль, он отправился в сторону Ла Паса, то и дело сверяясь с Джи Пи Эс в поисках места, где расстался с Кароль.
Сегодня днем на пляже он понял, как изранена душа молодой женщины. А он ведь даже не подозревал об этом!
«Да уж, мы часто не замечаем, как сильно страдают люди, которых любим больше всего на свете», — с тоской думал он.
Мило задел за живое тот схематичный портрет, который нарисовала Кароль. Она, как и все, считала его неотесанным болваном, гопником из неблагополучного района, мужланом и бабником, хотя он никогда не пытался убедить ее в обратном. Этот образ защищал его, позволяя скрыть чувствительную душу, с которой он никак не мог смириться. Мило был готов на все, лишь бы завоевать любовь Кароль, но она недостаточно доверяла ему, чтобы он смог раскрыть перед ней свою истинную сущность.
Он ехал около получаса в светлой ночи. Силуэты гор выделялись на фоне непривычно ясного синего неба. Мило добрался до нужного места, свернул на проселочную дорогу и припарковал машину. Бросив в сумку покрывало и бутылку воды, он пошел по каменистой дороге к берегу моря.
— Кароль! Кароль! — заорал он.
Его крики унес теплый капризный ветерок, который, жалобно стеная, носился над морем.
Мило отыскал бухту, где они поссорились днем. Было тепло. Круглая белая луна любовалась своим отражением в воде. Он никогда не видел столько звезд, как этой ночью, но Кароль и след простыл. Освещая себе путь фонарем, Мило карабкался по крутым прибрежным скалам. Метров через пятьсот он свернул на узкую тропинку, спускавшуюся к заливчику.
— Кароль! — снова крикнул он, выходя на небольшой пляж.
На этот раз его голос звучал в полную силу. Гранитная скала закрывала бухту от ветра, поэтому волны здесь не так яростно бились о берег.
— Кароль!
Мило настороженно обошел пляж и наконец услышал шевеление где-то вдалеке. Он приблизился к крутому обрыву. Высокую скалу разрезала длинная расщелина, из которой открывался вход в созданную природой пещеру.
Там на песке, подогнув ноги и свернувшись калачиком, в полной прострации лежала Кароль. Она дрожала от холода, а ее рука все еще сжимала рукоятку пистолета.
Мило с опаской опустился на колени рядом с ней, но быстро понял, что бояться нужно только за здоровье подруги. Не медля ни секунды, он достал из сумки покрывало, закутал ее и понес к машине.
— Прости меня за то, что я наговорила. Это неправда, — прошептала она.
— Я уже все забыл. Не волнуйся.
Ветер подул сильнее, стало прохладно.
Кароль провела рукой по волосам Мило и подняла на него полные слез глаза.
— Я никогда не причиню тебе зла, — пообещал он.
