Но теперь это было далеко. Очень далеко. Я бросил писать, и вдохновение покинуло меня.
* * *
Таблеточка успокоительного. Зачем делать вид, что ты сильнее, чем есть на самом деле? Проще смириться с зависимостью.
Я лег, погасил свет и стал ворочаться с боку на бок, не в силах уснуть от внезапно накатившего чувства беспомощности. Почему я не могу работать? Почему мне нет дела до моих персонажей?
Старый круглый будильник показывал одиннадцать. Билли не возвращалась, и я начал волноваться. Зачем я так сурово обошелся с ней? Наверное, дело в том, что ее появление выбило меня из колеи и я никак не мог понять, как вести себя, а главное, осознавал, что не могу вернуть ее в воображаемый мир.
Я встал, поспешно оделся и вышел под дождь. Минут через десять мне в глаза бросилась бледно-зеленая светящаяся вывеска «Linterna Verde».
[45]
Это оказался бар для простонародья, куда наведывались преимущественно мужчины. Внутри было полно народу, царила праздничная атмосфера. Текила лилась рекой, а из колонок несся оглушительный рок. Официантка с заставленным бутылками подносом переходила от стола к столу, подливая посетителям. На стойке сидел жалкого вида попугай и развлекал людей своими проделками. Барменша, к которой завсегдатаи обращались по имени Палома, принимала заказы, строя из себя кинозвезду. Я заказал пиво и, получив бутылку «Короны» с четвертинкой лимона в горлышке, обвел взглядом помещение. Зал украшали деревянные панели с картинками, отдаленно напоминающие рисунки майя. На стенах висели старые фотографии героев вестернов вперемежку с флажками местной футбольной команды.
Билли сидела за столиком в глубине бара с двумя молодцами — они курили самокрутки и громко смеялись. Я подошел поближе. Девушка увидела меня, но притворилась, что не замечает. Судя по расширенным зрачкам, она уже немало выпила. А пьянела Билли моментально, я хорошо это помнил. Мне был знаком и этот тип парней с их жалкой тактикой: такого рода недоумки обладали врожденным нюхом на женщин, которых легко затащить в постель.
— Пойдемте, провожу вас в гостиницу.
— Отвалите! Вы мне не отец и не муж. Я предложила вместе пойти в бар, а вы в ответ наговорили гадостей.
Дернув плечами, Билли окунула кусочек тортильи в плошку с гуакамоле.
— Хватит играть в капризного ребенка, вы же знаете, что моментально напиваетесь.
— Ничего я не напиваюсь.
Словно провоцируя меня, она схватила стоящую на столе бутылку мескаля, налила себе рюмку и отдала емкость своим приятелям. Те сделали по глотку прямо из горла. Один из них, накачанный малый в футболке с надписью «Jesus», протянул мне бутылку, приглашая присоединиться.
Я недоверчиво посмотрел на лежавшего на дне бутылки небольшого скорпиона, считавшегося в Мексике источником мужской силы.
— Спасибо, не хочу.
— Если не будешь пить, друг мой, тебе придется уйти. Посмотри, девушке с нами весело.
Вместо того чтобы пойти на попятный, я сделал шаг вперед и посмотрел в глаза Хесусу. Я, конечно, любил Джейн Остин и Дороти Паркер, но вырос в неблагополучном районе. Мне приходилось бить людей и самому получать удары, причем противники иногда были вооружены ножом, да и сложены куда лучше, чем тупица, смотревший на меня как баран на новые ворота.
— Заткнись.
Я снова повернулся к Билли:
— В последний раз, когда вы напились в Бостоне, это плохо кончилось, помните?
Она бросила на меня презрительный взгляд:
— Вы постоянно говорите гадости, постоянно раните меня! У вас прямо талант.
Когда Джек в последнюю минуту отказался ехать на Гавайи, Билли отправилась в бар «Красное пианино» рядом с Олд-стейт-хаус. Она очень расстроилась и даже подумывала свести счеты с жизнью. Чтобы забыться, она выпила несколько рюмок водки. Ее угощал некий Пол Уокер, управляющий несколькими магазинами шаговой доступности, входящими в одну известную сеть. Затем он предложил проводить ее домой. Последовавшее за его вопросом молчание он расценил как знак согласия и уже в такси стал распускать руки. Билли пыталась отбиваться, но недостаточно активно, и этот тип решил, что имеет право на небольшую компенсацию — не зря же он платил за водку! У девушки кружилась голова, она сама не понимала, чего хочет. Отпустив такси, «друг» Пол вошел вместе с ней в дом и напросился в гости выпить еще по стаканчику. Устав от препирательств и боясь разбудить соседей, Билли впустила его в лифт. Больше она ничего не помнила, а наутро обнаружила, что лежит на диване с задранной юбкой. Три месяца она умирала от страха, сдавая анализы на ВИЧ и покупая тесты на беременность, но так и не решилась пойти в полицию — в глубине души она понимала, что сама виновата в произошедшем.
Мой вопрос заставил ее снова пережить эту гадкую историю, и теперь она смотрела на меня со слезами на глазах.
— Почему… почему в ваших романах со мной постоянно происходят такие вещи?
Ее вопрос поразил меня в самое сердце, и я абсолютно искренне ответил:
— Потому что вы воплощаете мои навязчивые идеи, самые низменные и черные желания. Те, что вызывают у меня отвращение и непонимание и порой заставляют ненавидеть самого себя.
Билли никак не отреагировала на мои слова. Кажется, она не горела желанием уходить из бара.
— Пойдемте в гостиницу, — повторил я, протягивая руку.
— Como chingas!
[46]
— прошипел Хесус сквозь зубы.
Не обращая внимания на провокацию, я смотрел на Билли.
— Мы не можем сейчас расстаться. Вы ведь и сами знаете, что вы мой последний шанс на спасение, а я — ваш.
Она хотела что-то ответить, но тут Хесус обозвал меня «joto».
[47]
Я хорошо знал это слово — так ругалась Тереза Родригес, старая гондураска, когда-то жившая по соседству с моей матерью в Мак-Артур-Парке, а теперь убиравшая у меня дома.
Я сам не заметил, как размахнулся и ударил. Мощный хук правой, как в старые добрые времена, — и Хесус лежит на соседнем столе, а вокруг валяются разбитые пивные кружки и такое. Отличный удар, но, к сожалению, продолжить мне не дали.
В мгновение ока атмосфера в баре наэлектризовалась, и посетители, довольные тем, что наконец появилось достойное зрелище, криками приветствовали начало драки. Два типа подошли сзади и приподняли меня, а с появлением третьего мерзавца я пожалел, что сунулся в бар. Удары сыпались один за другим, лицо, печень и желудок горели, но, как ни странно, мне было даже приятно. Дело не в мазохизме, просто избиение вдруг показалось мне важным этапом на пути к искуплению грехов. Я опустил голову, ощущая во рту железистый привкус крови. Перед глазами, как в свете стробоскопа, мелькали воспоминания вперемежку с реальными сценами в баре: журнальные фотографии, где Аврора смотрит влюбленным взглядом не на меня, а на другого типа, предательство Мило, растерянный взгляд Кароль, татуировка на бедре местной секс-бомбы Паломы, которая с началом драки прибавила звук и теперь с удвоенным рвением суетилась за стойкой. Потом я увидел силуэт Билли — она подошла, держа в руке бутылку со скорпионом, и разбила ее об голову одного из нападавших.
