Самой неожиданной оказалась реакция Морского министерства, где, похоже, в ступор впали ровно так же, как и в Стамбуле. Османы не ожидали разгрома, наши — успеха. Через сутки после возвращения Макарова пришло веление великого князя «без крайней на то необходимости воздерживаться от минирования иностранных торговых путей, дабы не затруднить грядущее подписание мирного соглашения». Августейший миротворец до сих пор вспоминал унижения 1854–1855 годов, опасаясь царапнуть нежную британскую душу, и без того опечаленную первой английской жертвой в турецкой войне. То, что на британских верфях для Оттоманской империи усиленно строился новый мощный корабль, систершип «Мессудие», а на турецких броненосцах старшие офицеры — почти сплошь английские подданные, ничью душу трогать не должно.
И не трогало, пока у России не появились субмарины и такие капитаны, как Макаров. Зато начальники остались прежние.
Генерал-адмирал появился в Севастополе в мае, когда случайная нейтральная лохань опустилась на дно у северных ворот Босфора, где османы тщательно тралили и клялись, что от мин чисто.
Константин Николаевич вручил «Анну» Макарову, Ланге и другим офицерам за операцию в Золотом Роге, затем объявил взыскание Аркасу за продолжающиеся подрывы нейтралов. Пожилой адмирал принял к сведению не первый и далеко не последний нагоняй за долгую службу, которая только в романах именуется беспорочной.
Затем Его Императорское Высочество изъявили желание осмотреть корабли. Утолить его желание оказалось несложным, ибо «Пиранья», «Катран» и «Терпуга» находились в ремонте, оба минзага перевелись в статус береговой обороны, так как ходить в дальние походы всего с парой торпед несерьезно. После первой вылазки одна лишь «Акула» из торпедных лодок осталась способной угрожать турецкому судоходству.
Торжественное доведение высшей воли до умов офицеров протекало в Балаклаве, чья бухта отныне дарована подводным лодкам.
— Нужно срочно устанавливать правила подводной войны, — вещал морской командующий перед командирами субмарин и капитанами кораблей. — Победы над турецким флотом есть замечательное дело. Только о международном престиже России нельзя забывать.
Наши враги тонут — вот и весь престиж, было написано на лицах подводников. У Константина Николаевича имелось другое мнение.
— Утопление из-под воды цивильного судна рассматривается как пиратство. Нападающая сторона обязана остановить его предупредительным выстрелом под форштевень, изъять документы, предоставить возможность спастись на шлюпках, вплоть до помещения пленяемых на борт.
— Разрешите обратиться, ваше высокопревосходительство. Лейтенант Ланге. Каким образом может предупреждать подлодка? Торпедой под мидель?
Великий князь с неудовольствием поморщился. Его красивые рассуждения испачкались о прозу жизни.
— Не мы с вами придумали международные правила, не нам их изменять, господин лейтенант. Нельзя обольщаться первым успехом. Адмиралтейство убеждено, что конфуз осман проистекает от неожиданности и повторен быть не может. Ныне следует сосредоточиться на охране наших берегов. Мы полагаем, турецкие броненосцы начнут рейды у побережья Румынии и Молдавского княжества, дабы помешать снабжению морем наших войск на Балканах.
— Здорово! — вырвалось у Макарова.
— Простите?
— Виноват, ваше высокопревосходительство. Скорее бы начали, а не выковыривать по одному из Золотого Рога.
— Вы забываетесь, капитан-лейтенант. С очевидностью ясно, что нам не хватает транспортов, а у турок семь броненосных корветов, мониторы, бронированные канонерские лодки.
— Разрешите вопрос, ваше высокопревосходительство. Сколько нужно транспортных пароходов? Два мы пригнали в Севастополь, десяток-другой наберем. Можем и больше, если английскую контрабанду арестовывать. Броненоски утопим попутно.
— Не сметь трогать суда под британским флагом! Адмирал, вы лично обязаны за этим проследить. Броненосцы — да, пускайте на дно, если получится. Но никакой анархии и самодеятельности. Вы — императорский флот, а не пираты с Веселым Роджером. Кому не ясно — с флота вон!
Когда августейшее высочество изволило раствориться вдали, Логинов шепнул Макарову:
— У них и на суше так будет. Каждому солдату скажут: сначала у турка поинтересуйся, не желает ли он в плен, проверь документ, лишь тогда штыком коли.
— Молчать, лейтенант! За такие речи по вам Сибирь плачет, — чуть потише подводник добавил: — Молчать. Даже если вы правы.
На следующие сутки Макаров начал готовить очередной поход. «Константин», «Акула» и «Тунец» пройдутся к Батуму. Два торпедных аппарата «Тунца» — тоже дело, если рядом корабль с запасными. Мины Аркас строго-настрого запретил.
Прислал каблограмму Берг. Поздравлял с возращением из мертвых и желал подольше задержаться в этом мире. Весть о героической гибели «Акулы» и ее воскрешении в Питере наделала шума.
«Константин» неторопливо нес смерть к Батуму, вахта до слез напрягала глаза, высматривая дымы, а командир напряженно обдумывал странное поведение великого князя. Слабый флот, ему подчиненный, побеждал сильного врага, и это отчего-то сильно беспокоило верховную власть. До такой степени, что второй чин державы самолично примчался натянуть поводья. То ли англичан боятся как большую заморскую буку по старой памяти, то ли короткая победоносная война рассчитана на подвиги других. Та же Святая Анна четвертой степени — насмешка. Конечно, ордена по старшинству надобно получать, от «Аннушки» и выше. Но Бергу сразу «Владимира». Нет, для Александра Маврикиевича не жалко, он сто раз заслужил царственную признательность. Но почему капитанам, добившимся самой большой победы в эпоху брони и пара, по младшей «Анне»? Матросам и унтерам только от адмирала «спасибо» да по пять рублей. Стало быть, ордена и звезды ждут других, достойных, коих ради нарочно эта война затеяна.
Дым обнаружился ближе к Батуму, поутру, когда мазут переливался в «Акулу». Заглотав последние капли, лодка отдала швартовы. Макаров отправил на нее командовать Лещенко: пусть мичман набирается опыта.
Капитан турецкого парохода при виде «Константина» и двух субмарин мигом отправил команду к шлюпкам, даже флаг не спустив. Русская призовая команда неторопливо заняла брошенное судно, оценила груз, подняла давление в котле, и новое приобретение РОПиТа взяло курс на Севастополь.
— К бухте идти прикажете, ваше благородие?
— Ждем, лейтенант. Экономим мазут и уголь. Шлюпки часа за три догребут до порта. Если там стоит смельчак, которому мы достойны внимания, сам выйдет. Время на нас играет. Пусть приз подальше убежит.
Дымы показались часов через шесть, зато сразу три. Решительно двигались в сторону «Константина». Возможно, турки опасались нового минного заграждения, не ведая, какую предупредительность к ним проявил генерал-адмирал, и надеялись спугнуть минзаг. Когда проступили очертания броненосного корпуса, Макаров понял, что разинул рот на слишком крупную рыбу. За железным османом коптило небо нечто некрупное, но явно скоростное и броненосное.
