Академик примчался незамедлительно, прихватив с собой электротехника. Осмотрев начинку лодки и проверив приборами гальванические элементы, пришел к неутешительному выводу, что они пострадали от воды.
— Господа, предлагаю сделать выход на том, что есть. Пару узлов минут пятнадцать-двадцать батарея выдержит. Перед комиссией установим новые.
Хмурым и ветреным утром в «Щуку» втиснулось пятеро. В ее крохотном пространстве, укрытом от ветра и согретом теплом машины, оказалось куда уютнее, чем на причале. Кораблик двигался на запад, уходя от мелей Маркизовой лужи. Там электродвигатели впервые отсоединились от паровой машины. До этого их якоря вращались вхолостую как маховики.
Академик подмигнул Тому и повернул рубильник. Моторы дружно загудели. Чуть запахло озоном.
— Три с половиной узла над водой, — откликнулся Джон, глядевший на циферблат лага. — Под парами мы разгонялись до семи.
— Пока достаточно.
Якоби остановил движки, гудение стихло. Остался лишь шум воды за бортом. Он кивнул капитану — ныряем.
— Приготовиться к погружению!
Как и в любом деле, постепенно приходит опыт. Привычные движения руками, и лодка за пару минут полностью отрезана от атмосферы.
— Погружение!
Ничто не может быть противоестественнее для моряка, нежели пустить забортную воду внутрь судна. Разве что развести костер в пороховом погребе. Четыре двадцатидюймовых люка, именуемых захлопками, выпускают воздух из систерн, с бурлением выходящий по обе стороны легкого корпуса. Снизу вместо воздуха через большие незапираемые отверстия-шпигаты вливается Балтийское море. Лодка опускается по иллюминаторы рубки.
— Борис Семенович, поехали! Джон, носовые рули минус десять. Держать глубину девять футов. Закрыть захлопки главного балласта.
«Щука» набирает малый ход и медленно скользит в глубину. Волны скрывают рубочный люк, только три трубы скользят над ними, как иглы плавника неведомого чудовища.
— Осмотреться в отсеках.
— Носовой, течи нет.
— Машинный, течи нет.
— Два с половиной узла под водой на полуразряженных батареях. Это успех, господа, — довольно прогудел Якоби. — Ныне обе электрические машины отдают на валу не более пятнадцати сил. На свежих аккумуляторах, полагаю, получится три с половиной узла.
— Так-то лучше, — отозвался Берг. — Ежели меньше двух узлов, лодка плохо слушается рулей. Пробуем погрузиться пониже.
Джон стравил половину воздуха из уравнительной систерны и снова повернул маховик носовых рулей. «Щука» полностью исчезла с поверхности моря. Внутри раздался скрип сдавливаемого остова.
— Не раздавит?
— Не должно, Борис Семенович. На шестьдесят футов спускались, расчетный запас прочности до сотни.
Мерцающие лампадки осветили напряженное лицо академика. Слово «расчетный» неприятно слышится, когда находишься в подводном, то есть практически затонувшем корабле, над тонким стальным листом подволока мириады тонн воды, а жизнь зависит от исправности нового и доселе весьма несовершенного механизма.
— Как только решим дело с аккумуляторами, нужно электрическое освещение пробовать. В лодке душно, лампадки тоже кислорода требуют.
— Вы правы, академик, — Берг уловил нервические нотки в голосе Якоби. — Погружение краткое, мы даже химические патроны не распаковывали. Скорость снижается, всплываем.
— Стоп! — непочтительно перебил капитана Джон. — Что есть этот звук?
Туф-туф-туф-туф… Прерывистый гул постепенно усиливался.
— Я слышал такой звук много раз, — заявил Том. — Когда машина застопорена, а мимо пароход проходит. Далеко еще.
— Право руля, держать на север. Всплываем под перископ. Томас, распечатай патрон, дышать нечем.
Механик смочил оксилитовую шашку, буквально через минуту воздух несколько посвежел. Берг прильнул к перископу.
— Мимо идет. Вовремя с его пути убрались. Курс — десять градусов. Всплываем.
Осталось неизвестным, что подумал вахтенный парохода, когда впереди и слева по курсу на поверхность вынырнул черный рукотворный кит. Берг, разглядывая громоздкую тушу и высокие мачты на ней, на секунду предположил, что судно могло идти под парусами. Все три трубы обломали бы о его киль, а то и рубку снесли. Нет, в толкотище Финского залива ходить вслепую — себе дороже.
— Том, духовая и дымовод открыты. Заводи машину.
Как только заработала топка, воздух в «Щуке» быстро очистился до конца. Приточный нагнетатель забирал его из машинного отделения, на смену которому засасывался свежий забортный, быстро нагреваемый жаром из топки. Одна напасть — лодку начало изрядно кидать на короткой волне.
Тем временем кораблик закончил поворот на восток и нагонял медленно плетущийся пароход, который прокладывал маршрут по Петровскому каналу в Кронштадт. Когда до его кормы осталось около полутора кабельтовых, Берг внезапно спросил ковбоя:
— Если погрузимся на перископную, удержишь ровную глубину, чтобы не залило трубы?
— Буду очень стараемым, Алекс. О'кей, рискнем. Вы стойте у захлопок, если я не справлюсь.
— Том, слышал? Уходим на глубину при работающей машине. Будь внимателен.
— Как у черта в зубах, сэр!
Якоби с помощником не сказали ни слова, хотя прекрасно поняли необычность положения. Трубы назначены к плаванию на поверхности во избежание захлестывания, но никак не на глубине, пусть такой малой. Не задраивая приточку с дымоходом, «Щука» приняла главный балласт и ушла под воду. Джон притопил ее до верхушки люка одними лишь рулями, которых на пяти узлах лодка слушалась сказочно, не трогая малые систерны. Иногда трубы накрывало, рифленый настил под рубкой собрал изрядную лужу. Но топку не залило, видать, попадавшая в нее вода мигом испарялась. Качка унялась.
— Нужна еще пара клапанов, сэр, чтобы перекрывать доступ воды, когда волна набегает. Но и так хорошо идем, — отрапортовал Томас.
Вблизи от Котлина «Щука» отпустила пароход, всплыла и неспешно отшвартовалась на привычном месте. Академик схватил Берга за обе руки.
— Благодарю тот день, когда вы появились в моем кабинете. Для меня честь работать с вами.
— Полноте. Без ваших электрических машин сам замысел «Щуки» обречен на провал.
— Не скромничайте, Александр Маврикиевич. Когда намерены Краббе удивлять?
— Уж не знаю, успеем ли в этом году. Им представительно нужно — с кораблем сопровождения, с комиссией.
— Набор гальванических батарей имеется. Мой человек и ваш механик их установят за день. Жду-с.
Нетерпение адмиралтейства оказалось столь велико, что публичный показ начался в студеных декабрьских водах, не дожидаясь весны. Морской министр не пустил Попова, рвавшегося в «Щуку». Свита разместилась на борту канонерки «Единорог», и в первых лучах скудного декабрьского солнца пара кораблей вышла в Финский залив.
