Лоранс позвала Гектора. Она хотела узнать его кулинарные вкусы, а если совсем точно, то какую степень прожаренности мяса он предпочитает, поэтому ему пришлось идти на кухню. Да у меня, знаешь ли, нет никаких особых предпочтений. Она приблизилась к нему так, словно вдруг захотела внимательно разглядеть его, Гектор же больше не мог видеть черты ее лица и в особенности чрезвычайно подвижный язык, который она в мгновение ока запихнула ему в рот. Одновременно с этим ротовым наскоком она нащупала его мошонку. Затем, столь же резко отодвинувшись, громко сказала:
– Хорошо, я приготовлю тебе с кровью!
Гектор что-то пробормотал, свалив все на мартини. В то же время он испытывал непреодолимое желание налить себе еще. Он жадно глотал напиток, закрыв глаза, чтобы не видеть лицо друга, которого он только что предал, друга, который показал ему свою коллекцию и познакомил со своей женой. Он просто сволочь. Ему представляют жен, а он им подставляет свои яйца. Ему понадобилось изрядное время, чтобы сообразить, что он подвергся сексуальному нападению. На кончике языка у него вертелось слово, совершенно очевидное слово, которое, однако, не смело слететь с его уст: нимфоманка. Боже милостивый, Марсель живет с нимфоманкой! А упомянутый Марсель подошел к нему и, словно читая по лицу его вину, спросил:
– Тебе нравится моя жена?
Он поспешил ответить отрицательно, прежде чем осознал всю неделикатность подобного ответа; тогда он стал самым жалким образом себе противоречить и утверждать, что, конечно же, да. Гектор вовсе не был гением светского общения. Ну почему эта история должна была случиться именно с ним? Он весь взмок, а Марсель придвинулся еще ближе и стал шептать ему на ухо, что женщины, которые играют в пинг-понг, умеют щупать совершенно волшебно, ну, это… в общем, ты понимаешь, что я имею в виду. Несколько легких пощечин привели Гектора в чувство, и Марсель проводил его до дома.
Марсель бережно довел его до самых дверей и заставил пообещать, что Гектор будет звонить ему в случае нужды без колебаний и в любое время. Ночь была скверной, Гектора мучили видения его прежних коллекций, ему снились набитые всякой всячиной шкафы, там было решительно все. Он цеплялся за эти сны и совершенно не хотел просыпаться. Однако ранним утром в дверь позвонили, и звонок был слишком настойчивым, так что не имело смысла прикидываться мертвым. Ему доставили огромный ящик, который, будучи водружен взмокшим посыльным посреди гостиной, воцарился там, подобно какому-нибудь диктатору после путча. Гектор машинально вскрыл его – и оказался нос к носу с двумя тысячами (это только на глазок) пробок от шампанского. Там же была карточка со следующими словами:
«Господин Опоре Дельпин, скончавшийся 12 октября, завещал вам свою коллекцию пробок».
От такого удара было уже не оправиться. Он честно пытался быть таким же, как все, но никуда не денешься: ему присылают пробки. Всегда найдутся покойники, которые от скуки готовы отравлять нам жизнь; терзаясь одиночеством, они ускоряют движение живых к могиле. И человек, выбитый из колеи ощупыванием яичек, добитый коллекцией, доставленной рассыльным, может лишь покончить с этой жизнью, которая движется словно перед зеркалом. С жизнью, которая берет себе за образец его прошлое. Откуда ему было знать в этот момент, что надо было цепляться за нее, чтобы узнать, как странно она продолжится? Его движения утратили смысл и связь, и он устремился в метро, ибо именно там ему предстояла встреча со своим неудавшимся самоубийством, с чего, собственно говоря, и началась наша книга.
VI
Полгода спустя наш герой возвращался якобы из Соединенных Штатов Америки, великой страны, с которой был знаком столь же мало, как и со счастьем. Консьержка попыталась выклянчить свои чаевые, а сосед-алкоголик (плеоназм) попытался его задержать. И уже оказавшись в жилище Гектора, мы остановились, чтобы воротиться назад, к предшествовавшим событиям. Всю эту ночь Гектор провел без сна. После шестимесячного, курса лечения ему требовалось изрядное мужество, чтобы вернуться к нормальной жизни. Это выражение употребил загорелый врач: «Нормальная жизнь, старина, вы возвращаетесь к нормальной жизни». Надо было как минимум совершить попытку самоубийства, чтобы удостоиться обращения «старина» со стороны врача. Нормальная жизнь, жизнь без коллекций. На сей раз он действительно выздоровел. Он не смог бы сказать точно ни как, ни в какой именно момент, но за время пребывания в клинике он как-то отмыл свое прошлое. Теперь у него было ощущение, что частицы какого-то другого человека сумели все-таки проникнуть в него.
Брат позвонил ему и поинтересовался, что он теперь намерен делать. Он выхлопотал для Гектора долгосрочный отпуск, но сейчас, когда Гектор совершил свой come back,
[4]
брат хотел выяснить, когда Гектор приступит к работе. Брат не решился признаться, что на работе его просто недоставало! Без Гектора обстановка на фирме вновь стала совершенно безжалостной, как в телесериале «Даллас». Гектор попросил еще неделю отпуска по довольно странной причине: он совершенно не выглядел как человек, съездивший в Штаты. А выглядеть в соответствии с собственными занятиями в наши дни просто архиважно. К тому же те, кто туда съездил, говорят «States», и чем дольше они там пробыли, тем дольше тянут это «э», чтобы подчеркнуть свою близость, даже интимность, которой нам, всяким прочим, не дано постичь… «Стэ-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-йтс». И эту близость следует рассматривать как доказательство. Так что Гектору была необходима неделя, чтобы все узнать о Соединенных Штатах. Неделя, чтобы появиться на работе выздоровевшим и с железным алиби на бесславно проведенные в клинике полгода.
В библиотеке имени Франсуа Миттерана он спросил отдел Соединенных Штатов, и ему указали Географический зал. Гектор получал удовольствие, скользя указательным пальцем по книжным переплетам, без всякого трепета вспоминая одну свою давнюю коллекцию. Как же он мог быть таким глупцом? Поколебавшись, он решился сделать несколько отжиманий прямо здесь, на покрытом мягким ковролином полу, просто для того, чтобы материализовать некоторую гордость. Наконец он оказался перед атласом США. Он протянул руку, и рука его столкнулась с другой рукой, и пришлось приподнять эту другую руку, чтобы обнаружить, что она принадлежала человеческому образчику женского пола. То есть Гектор оказался соперником женщины, претендовавшей на ту же самую книгу. Будучи вежливой, она извинилась первой. Будучи галантным, он принялся настаивать, чтобы книгу взяла она. Соединившись, вежливость и галантность привели к тому, что было принято решение смотреть книгу вместе, стараясь не мешать друг другу при переворачивании страниц. По дороге к рабочему столу без всякой видимой причины Гектор вспомнил хорватскую поговорку, гласившую, что главную женщину своей жизни часто встречают перед книгами.
Книга явно была налицо.
– Так, значит, вы интересуетесь Соединенными Штатами? – спросила она.
– Да, я только что оттуда.
– Вот как, вы были в Стэ-э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-ээйтс?
– Да, и вы, как я догадываюсь, тоже.
