Примерно через двадцать минут – можно было бы и быстрее, но не стоило насиловать самолет – капитан занял «рабочие» девятнадцать тысяч метров. Можно было бы и выше, но не стоило рисковать, девятнадцать тысяч – нормально, в самый раз для работы приборов разведки. Его путь пролегал совсем близко от земель России и Священной Римской Империи Германской Нации – и он совсем не хотел видеть их перехватчиков. Только не сегодня. Нет, его не сбили бы, такое не было принято, но нервы бы потрепали. Как-то раз пилоты с «Цеппелина», германского авианосца – видимо, разозлились на что-то, – поймали снижающуюся «дракониху» и всласть поиздевались. Этот самолет чувствителен даже к ветру, они это знали – и устроили конкурс, кто пройдет на реактивном истребителе ближе всего от бедной «Леди Дракон», да еще и на полной скорости. Прибывшая группа истребителей с британского «Илластриес» отогнала наглецов, но самолет удалось выровнять лишь у самой земли, а потом еще и ремонтировать.
Сегодня в полете ничего особенного не было, только то и дело принимался сигнализировать датчик облучения – знак того, что расположенные внизу РЛС принимают самолет на сопровождение. На всякий случай капитан решил подняться чуть повыше, заняв эшелон двадцать тысяч. И сделал он это вовремя – когда он облетал Аравийский полуостров, с такой высоты на фоне разгорающегося пожара дня тот выглядел темно-бурым, совсем как в сервисе Обзор Карты
[77]
– глянув вниз, Борн увидел приближающуюся к нему в плотном строю тройку истребителей. Большие, хищные, по-своему изящные, в отличие от тяжеловесных, угловатых североамериканских, русские машины шли стандартной тройкой, один двухместный истребитель и два одноместных. Капитан Борн начинал как раз истребителем и знал, что это один из любимых фокусов русских – выход к цели предельно плотным строем, при этом работает только станция разведки на двухместном истребителе, наводя и распределяя цели. Девять из десяти операторов наведения на АВАКС ошибутся и опознают цель как одиночный истребитель. Когда же доходит до дела – перед тобой оказывается не один истребитель, а три. Это имело и обратную сторону – подозревая такую тактику, оператор АВАКС может выдать пилотам не одну, а три цели, втрое превысив реальное количество самолетов противника и отвлекая против них намного бо#льшие силы, чем это необходимо.
Самолеты Северского могли забраться за двадцать тысяч, но на форсаже, а форсаж уменьшает ресурс двигателя на порядок, и капитан Борн знал, что за необоснованное использование форсажа русских пилотов наказывают. Поэтому он предположил, что те не будут соревноваться с ним, тем более что если они попытаются лететь на высоте двадцать тысяч с той же скоростью, что и «дракониха», то неминуемо сорвутся в штопор. Поэтому он продолжал лететь своим курсом, не зная, что системы «Элинт» и «Коминт» на его самолете уже вышли из строя, забитые помехами. Двухместный самолет нес не станцию разведки, а станцию постановки помех, два одноместных самолета выполняли учебное задание по прикрытию «спарки». Обосновавшись на максимально комфортной для них высоте – пятнадцать тысяч, – русские истребители принялись ходить широкими кругами, не пытаясь сравняться скоростью с «драконихой», но и не упуская ее из виду.
Потом, уже над Персией, у русских подошло к концу топливо, и они начали снижаться, рассчитывая приземлиться на одной из местных баз. Капитан снова остался один, уже совсем рассвело, и фонарь кабины автоматически потемнел от бьющих в него солнечных лучей. «Дракониха» взяла курс на северо-восток, очень опасный курс, ведущий прямиком к русской границе. Во избежание преждевременного обнаружения капитан не выходил ни с кем на связь, он вывел на монитор показания системы навигации и напряженно следил за ними, готовый в любую минуту скорректировать педалями курс. Высоту и скорость автоматически поддерживал автопилот, в его действия можно было вмешиваться лишь в самом крайнем случае. Обычно в горах бывает облачно, но этот день был на удивление солнечным. Пустынный пейзаж юга Афганистана уплывал под крыло двадцатью тысячами метров ниже, очень далеко впереди уже высились острые пики отрогов Гиндукуша...
Мое имя – О’Джелли,
Проверен я в деле
Прошагал я в шинели
В самый Лахор
[78]
.
На втором многофункциональном мониторе в кабине «драконихи» капитан Борн вывел данные, поступающие от фотокамеры, расположенной в носу самолета – он помнил данные разведки и хотел удостовериться, что за русскую границу он прогулялся не зря и снял все, что нужно. Еще он хотел знать, когда русские истребители начнут охоту за ним – они не смогут атаковать сверху, они должны будут подниматься к нему, и он их заметит благодаря камере с панорамным обзором. Если заметит – надо будет что-то предпринимать.
Это и острый глаз летчика-наблюдателя позволили ему засечь несколько черных точек у самой земли. Это произошло, когда он уже пересек русскую границу и готовился к повороту на сто восемьдесят градусов. Точки были похожи на истребители, но какой-то странной, треугольной формы. Он был уверен, что у русских таких истребителей нет.
Фотокамера снимала происходящее в автоматическом режиме, поэтому он был уверен, что заснял странные объекты, и потом аналитики разберутся, что это такое. Истребителей-перехватчиков русских почему-то не было видно (на самом деле они были оттянуты на север, создавая сплошную завесу, и не рискнули идти вперед, опасаясь создать помехи для беспилотников), но задание было выполнено, вовсю работала система предупреждения об облучении локатором, и в любой момент с земли могла взлететь ракета. Поэтому капитан Борн настолько резко, насколько это возможно, начал разворачивать самолет на новый курс, готовясь лететь в сторону Британской Индии...
«Дракониха», как всегда, нехотя поддалась управляющим командам штурвала, угрожающе накренившись вправо, но капитан знал за ней такую особенность и моментально отпарировал крен коротким и резким воздействием на педали, создав нечто вроде контркрена, толчка, заставляющего самолет выпрямиться. Поворот не был таким резким, но надо было дать самолету успокоиться и потом довернуть еще, ложась на выверенный курс. Отсчитав до десяти, капитан снова, стараясь действовать как можно нежнее, сработал педалями и штурвалом – и самолет снова сразу же взбрыкнул. Но снова выправился...
Да что за черт?
Не желая отвлекаться на наблюдение за панелью приборов, за данными системы навигации, капитан взглянул вверх, пытаясь понять, куда он летит, по положению солнца, и...
Точка...
Сначала он не поверил своим глазам – точка была выше него, выше его самолета! Ни разу он не видел самолет, который летел бы выше, чем летает «дракониха». Но что это тогда такое – высотный метеорологический шар? Какой-то высотный дирижабль – быть не может, слишком мал. Капитан еще чуть довернул на сей раз удивительно послушно отозвавшийся на его действия самолет, лег на курс перехвата.
