– Не знаю... – повторил граф Ежи.
– Хорошо, дальше. Профессор нашел вас на стоянке – что было потом?
– Он пригласил меня к себе. Сказал, что я интересно выступаю... все прочее.
– И почему же вы поехали?
– Он сказал, что живет на Ягеллонов. Я сразу догадался.
– Ага! – Полковник сделал еще одну пометку в блокноте. – Это хорошо. Вас видели вместе, как вы уезжали?
Молодой граф немного повспоминал – было темно...
– Темно было... к ночи, уже расходились. Не знаю.
– Хорошо. Вы поехали в его машине?
– Нет, в своей.
– Какая машина?
– «Фиат». Белый.
– Откуда она у вас?
– Прокатная.
– Это хорошо. А какая машина была у пана профессора?
– «Альфа-Ромео» Спайдер. Небольшая, красная.
– Хорошо. Вы приехали...
– Туда и приехали – авеню Ягеллонов, дворик такой темный. Поднялись к нему в квартиру...
– Двери он сам открывал?
– Да, сам. И внизу и вверху.
– Консьерж вас видел?
– Там не было консьержа.
– Хорошо, что было потом?
– Потом мы в гостиную прошли. Он музыку поставил, неприятную – рэп какой-то. Сказал, что скоро придет. Я за ним пошел, немного выждал и пошел. Нашел его в ванной – он в одном халате кокаин с какого-то подноса нюхал через банкноту, бумажку свернул и нюхал. Ну, я ему этот поднос – с ноги да прямо в нюхало... – вздохнул граф.
– Хорошо. Дальше что было?
– Дальше я его побил. Сунул ему ствол револьвера в рот и сказал, что убью, если он мне не покажет, где у него припрятан кокаин. Он мне показал – в ванной одна из плиток отходит, и там тайник.
– Что было в тайнике?
Если бы граф и здесь был повнимательнее – он бы заметил, как насторожился полковник Збаражский, ожидая ответа на этот вопрос. К сожалению, граф не был кадровым разведчиком и не знал, что если ведешь разговор – всегда внимательно следи за невербальными реакциями своего собеседника.
– Пакет там был. Большой пакет, и в нем белый порошок.
– Запечатанный?
– Да, запечатанный. Я его порвал и весь этот кокаин в биде высыпал. Потом смыв включил и этого... рожей туда. Потом спросил – откуда он взял этот кокаин. Он не говорил – тогда я еще несколько раз его ударил. Вот он и сказал... про Змиевского.
– Конкретно. Что сказал?
– Что наркотики, кокаин и синтетику ему давал на продажу пан Жолнеж Змиевский, он приказывал вовлекать как можно больше университетской молодежи в употребление наркотиков. Еще он сам покупал героин, но немного, а у пана Жолнежа наркотик был очень дешевый, и он на нем хорошо зарабатывал. Он сказал, что у пана Змиевского квартира в Мокотуве, еще он подозревает, что тот в полиции или беспеке служит.
– Подозревает, – снова насторожился пан Збаражский, – или знает?
– Подозревает, он так сказал.
– А почему подозревает?
– Он не сказал. Да я и не интересовался.
– Хорошо. Что потом?
– Потом я сказал, что если он к Елене подойдет и продаст ей что-нибудь, или кто-нибудь другой продаст – я его убью. Потом ушел.
– Ушли?
– Да, ушел. А что мне еще там было делать?
Полковник погладил чисто выбритый подбородок, будто проверяя качество бритья.
– Вы еще раз не заходили в гостиную?
– Нет, а зачем?
– Вас видел кто-нибудь, когда вы уходили?
– Нет, ночь же была.
– То есть на лестнице вы никого не встретили?
– Нет.
– И пан Ковальчек был жив, когда вы уходили?
– Да, я же говорю!
Збаражский покачал головой.
– получается, его убили почти сразу после вашего ухода. В гостиной несколько раз выстрелили в него.
– Может, этот пан Змиевский?
– Зачем ему?
– Ну... может, Ковальчек позвонил ему. Сказал, что у него проблемы. Змиевский узнал, что пропало столько кокаина, они поссорились и...
– На таком уровне не ссорятся, пан граф. На таком уровне договариваются о возмещении ущерба. Килограмм кокаина – это для вас бешеные деньги, для крупных наркоторговцев – не такие уж и большие.
Полковник махнул рукой, как будто делая отмашку на старте.
– Мне нужно несколько часов. Разберемся с первоочередными делами, потом вывезем вас отсюда. В Москву или еще восточнее. Потом будем разбираться дальше. Из этого кабинета – ни шагу, запритесь и сидите, на звонки не отвечайте. Я как вернусь – стукну четыре раза подряд, только тогда откроете. На улицу – ни-ни!
Деятельная натура графа, конечно же, не вынесла и часа сидения в добровольном заточении. Он вышел, спустился вниз – и увидел, что в здании объявлен план «Набат», предусматривающий действия в условиях особого периода. Тогда же он узнал у дежурного офицера, что творится на улице.
Рокош...
Памятуя о наказе Збаражского, он вернулся к себе в кабинет и запер дверь. И только запер – на столе пронзительно зазвонил телефон.
Какое-то время граф просто стоял и смотрел на звонящий аппарат, решая брать трубку или нет. Потом все же решился...
– Комаровский у аппарата.
– Пан поручик... – раздался знакомый голос дежурного офицера, – тут вас настойчиво телефонирует какая-то дама, она телефонирует уже третий раз и ругается... простите, как пьяный возчик. Угрожает, что если вы не возьмете трубку – она приедет и все здесь разнесет, устроит непотребный скандал. Вы не могли бы спуститься – я не могу держать линию столько времени занятой...
Хорошо, что по дороге не встретился отец – иначе было бы...
Едва не сшибая с ног встречных офицеров – те недоуменно смотрели на сошедшего с ума офицера лейб-гвардии и сына командующего округом, но воспитание заставило их воздержаться от комментариев, – граф Ежи сбежал вниз, растрепанный, выхватил из рук одного из сидевших на коммутаторе казаков – дежурный офицер куда-то отлучился – трубку.
– Елена?!
– Приезжай... – в трубке пойманной птицей бился голос, – мне плохо...
– Где ты?
– Я... ты знаешь, где... у клуба...
Летающая тарелка!
– Я буду! Никуда не уходи, слышишь?!
В трубке забились гудки.
– Пан Комаровский! – крикнул казак.
Не слыша его, граф Ежи побежал на выход. Через пять с небольшим минут подъедет его отец в сопровождении усиленного взвода казаков – тогда еще можно будет пробиться к зданию. Еще через полчаса появится полиция.
