— Пожалуйста, не толкайся! — говорит она ученику, зацепившему ее локтем. — Я уверена, всем удастся выбраться на улицу и без этого.
— Прошу прощения, мисс Стейнберг, — извиняется парень.
Проходя мимо одной из лабораторий, где ребята ставят опыты, учительница замечает, что дверь открыта. Осторожности ради она заглядывает внутрь, чтобы проверить, не забрел ли туда кто-нибудь из учеников, не желающих участвовать во всеобщем столпотворении. На каменных столешницах лабораторных столов пусто, и стулья аккуратно расставлены по местам. Судя по всему, лабораторной работы на этом уроке ни у кого не было. Учительница хочет закрыть дверь, скорее по привычке, нежели чем по необходимости, но неожиданно ее внимание привлекает звук, которого в этих стенах никто и никогда, вероятно, не слышал.
Где-то рядом плачет ребенок.
Сначала учительница думает, что звук доносится из комнаты матери и ребенка, но она находится слишком далеко, в другом конце коридора. Ребенок плачет прямо здесь, в лаборатории. Она снова слышит его, но на этот раз звук тише, хотя малыш явно чем-то рассержен. Похоже, решает мисс Стейнберг, кто-то пытается прикрыть рот ребенку, чтобы он не плакал. Ох уж эти молодые мамаши, думает учительница. Они всегда так поступают, попав с ребенком туда, где им быть не положено. Кажется, ни одна из них не понимает, что ребенок, если пытаться прикрыть ему рот, будет плакать еще громче.
— Ребята, хватит прятаться, — говорит учительница. — Вам следует быть на улице со всеми остальными.
Никто не выходит. Ребенок принимается плакать еще громче. Слышен чей-то шепот, но о чем говорят, учительница не понимает. Окончательно раздражаясь, мисс Стейнберг решительно направляется в глубь лаборатории, попутно заглядывая под столы справа и слева. Наконец она находит тех, кого искала: за одним из столов прячется девочка с ребенком. Она не одна, с ней мальчик. Вид у обоих растерянный. Ребенок плачет. Мальчик, судя по всему, готов дать деру, но девочка крепко хватает его за руку, не позволяя встать. Он, вздохнув, подчиняется.
Мисс Стейнберг конечно же не помнит имена всех детей в школе, но уверена, что знает каждого в лицо и уж точно помнит наперечет всех молодых матерей. Эту девочку она не знает, и мальчика тоже.
Девочка смотрит на нее умоляющими глазами. Говорить она не может — слишком страшно, только качает без конца головой.
— Если вы скажете кому-нибудь, что видели нас, нам конец, — говорит мальчик.
Девочка прижимает к груди ребенка. Он продолжает плакать, но уже не так громко. Так вот кого ищет полиция, думает мисс Стейнберг. Но по каким причинам, остается лишь гадать.
— Пожалуйста… — говорит парень.
Пожалуйста? Что? Пожалуйста, пойдите на нарушение закона? Пожалуйста, поставьте под угрозу порядок в школе? Но нет, он хотел сказать что-то другое, думает мисс Стейнберг. Его глаза говорят: пожалуйста, будьте человеком. В мире, где так много законов и правил, так просто сделаться нарушителем. Учительница понимает — и знает, — как часто сочувствие берет верх над долгом.
— Ханна? — зовет ее кто-то от двери.
Мисс Стейнберг оборачивается и видит знакомую учительницу. Коллега вопросительно смотрит на нее. Выглядит она слегка растрепанной, — очевидно, попытки организованно эвакуировать орды непослушных детей даются ей нелегко. Вероятно, она слышала плач ребенка, думает Ханна, да и кто бы не услышал, проходя мимо.
— Все в порядке? — спрашивает ее коллега.
— Да, — отвечает Ханна, удивляясь тому, как спокойно звучит голос, учитывая непростую ситуацию, в которой она оказалась. — Помощь не нужна, — добавляет мисс Стейнберг. — Я разберусь.
Коллега кивает и поспешно ретируется, чувствуя, очевидно, облегчение от того, что не нужно взваливать на себя еще и заботу о молодой матери с испуганным ребенком.
Что ж, теперь Ханне понятно, в чем дело; по крайней мере, одно предположение у нее есть: такое отчаяние в глазах она видела только у детей, обреченных отправиться на разборку.
— Идите за мной, — говорит она, протягивая руку девочке. Ребята колеблются, и она поспешно добавляет: — Если вас ищут, то обязательно найдут, когда здание опустеет. Здесь прятаться бесполезно. Если вы хотите уйти, нужно делать это сейчас, пока другие дети еще не вышли. Вставайте, я вам помогу.
В конце концов мальчик с девочкой выбираются из укрытия, и Ханна облегченно вздыхает. Они ей по-прежнему не доверяют — но, с другой стороны, с какой стати им ей доверять? Подростки, старающиеся избежать принудительной разборки, живут в атмосфере постоянного страха, опасаясь быть преданными кем угодно. Но сейчас доверие и не требуется. Нужно только пойти за учительницей.
— Ничего мне не рассказывайте, — предупреждает ребят мисс Стейнберг, — иначе потом, на допросе, мне, возможно, придется лгать, если будут спрашивать, что я знаю.
В коридоре по-прежнему полным-полно детей, не успевших еще покинуть стены школы. Мисс Стейнберг, ведя за собой ребят, с трудом протискивается к ближайшему выходу. Она твердо решила помочь им, вывести из-под огня, что бы они ни натворили. Да и какой бы она была учительницей, что бы рассказывала детям о морали и нравственности, если бы поступила иначе?
17. Риса
Полицейские повсюду! В холле, в коридорах, у выходов! Ясно, что это дело рук Льва. Он не просто сбежал, он еще и сдал их. Учительница сказала, что поможет им, но что, если она лжет? Что, если она ведет их прямо в полицию?
Не нужно об этом сейчас думать! Нужно смотреть на ребенка.
Полицейских учат выискивать тех, кто боится их. Но если я буду смотреть на ребенка, думает Риса, они подумают, что я расстроена его плачем.
— Если я еще когда-нибудь встречу Льва, — говорит Коннор, — котлету из него сделаю.
— Тише, — говорит учительница, помогая им протиснуться к выходу.
Даже Риса ничего не возражает против того, что сказал Коннор. Наоборот, она мысленно укоряет себя за то, что не разглядела во Льве предателя, решила, что он действительно на их стороне. Как она могла быть такой наивной?
— Нужно было оставить маленького поганца родителям, чтобы они его отдали на разборку, — шипит Коннор.
— Замолчи! — приказывает ему Риса. — Поговорим, когда выберемся отсюда.
Когда они подбираются к самому выходу, выясняется, что снаружи стоит полицейский.
— Давай ребенка, — требует учительница, и Риса беспрекословно подчиняется. Она даже не успевает понять, почему женщина хочет взять малыша, но это не важно, ведь учительница помогает им, и это само по себе уже прекрасно. Как хорошо, когда хоть кто-то знает, что делать, и берет на себя командование! Эта женщина вовсе не враг, думает Риса. Похоже, она искренне хочет нам помочь.
— Я пойду вперед, — говорит учительница, — а вы должны будете разделиться и выйти в толпе других детей.
Рисе больше некуда спрятать глаза. Ребенка у нее забрали, и теперь любой полицейский сможет прочесть в ее взгляде страх быть пойманной. Зато она неожиданно понимает, зачем женщина забрала ребенка, а заодно и то, что паника в глазах в такой ситуации нормальное явление. Да, Лев их предал. Но если им повезет, у местных полицейских нет ничего, кроме устного описания. Они ищут мальчика с торчащими во все стороны жесткими волосами и темноволосую девочку с ребенком. Без ребенка они с Коннором похожи на других детей, и как минимум половина из них подходит под описание.
