— Разумеется, остальные рассказали бы об этом, — сказал он.
— Я была одна, — объяснила я, нарушая обещание, данное доктору Серафине. — Я ушла от остальных и переплыла реку. Я была растеряна, сбита с толку и не помню подробностей случившегося. Единственное, что я точно знаю — я их видела. Они стояли в темных клетках, точно так же, как тогда, когда с ними столкнулся Клематис. Один ангел посмотрел на меня. Я чувствовала его жажду свободы, желание оказаться среди людей, желание спастись. Ангел тысячи лет стоял там, ожидая нашего прибытия.
Мы с доктором Рафаэлем Валко явились на чрезвычайное заседание совета ночью. Место его проведения было определено в спешке, и все перебазировались в центральное здание академии на Монпарнасе — атенеум. Внушительный величественный атенеум за годы оккупации пришел в упадок. Там, где когда-то было полно книг, сидели студенты, шелестели страницы и шептали библиотекари, теперь были пустые полки и углы, заросшие паутиной. Я несколько лет не входила в библиотеку, и такие перемены заставили меня пожалеть о временах, когда у меня не было никаких забот, кроме учебы.
Изменение места встречи было обычной мерой безопасности, но эта предосторожность стоила нам времени. Когда мы покидали бал, нам передал сообщение молодой солдат. Он сказал о встрече и о том, что наше присутствие требуется немедленно. Как только мы добрались до места, нам передали другое, закодированное сообщение, которое означало, что надо прибыть незамеченными. Было почти два часа ночи, когда мы заняли места на стульях с высокими спинками по обеим сторонам узкого стола в атенеуме.
Две небольшие лампы в центре стола бросали на сидящих тусклый размытый свет. В комнате ощущалось напряжение, и я сразу же почувствовала, что произошло что-то важное. Члены совета сдержанно поприветствовали нас. Казалось, мы на похоронах.
Доктор Рафаэль занял место во главе стола, показав, чтобы я села на скамью рядом с ним. К моему большому удивлению, в дальнем конце стола сидела Габриэлла Леви-Франш. Прошло четыре года с тех пор, как я в последний раз видела ее. Внешне Габриэлла оставалась такой же, какой я ее помнила. Темные волосы острижены в короткое каре, губы накрашены ярко-красной помадой, на лице безмятежность. В то время как большинство из нас были истощены военными лишениями, Габриэлла выглядела изнеженной и защищенной. Она одевалась и питалась лучше, чем любой из ангелологов, собравшихся в атенеуме.
Заметив, что я прибыла с доктором Рафаэлем, Габриэлла приподняла бровь. В ее зеленых глазах зажегся недобрый огонек. Очевидно, наша конкуренция продолжалась. Габриэлла так же настороженно относилась ко мне, как и я к ней.
— Расскажите мне все, — дрогнувшим голосом проговорил доктор Рафаэль. — Я хочу знать точно, что произошло.
— Автомобиль остановили для досмотра около моста Сен-Мишель, — ответила пожилая женщина-ангелолог — монахиня, которую я встречала несколько лет назад.
Плотная черная накидка и недостаток света делали ее почти невидимой. Я могла рассмотреть только скрюченные пальцы, лежащие на гладкой столешнице.
— Охранники приказали им выйти из машины и обыскали. Их забрали.
— Забрали? — воскликнул доктор Рафаэль. — Куда?
— Мы не знаем, — ответил доктор Леви-Франш, дядя Габриэллы, с маленькими круглыми очками на носу. — Мы подняли по тревоге наших сотрудников в каждом районе города. Их никто не видел. К сожалению, я должен сказать, что их нет нигде.
— А груз? — спросил доктор Рафаэль.
Габриэлла встала и положила на стол тяжелый футляр.
— Лира была у меня, — сказала она, касаясь пальчиками коричневой кожи футляра. — Я ехала в машине позади доктора Серафины. Когда мы увидели, что наши агенты арестованы, я приказала своему водителю развернуться и ехать обратно на Монпарнас. К счастью, ящик с находкой был со мной.
Плечи доктора Рафаэля опустились. Он облегченно вздохнул.
— Футляр в безопасности, — сказал он. — Но они задержали наших агентов.
— Разумеется, — кивнула монахиня. — Они бы никогда не позволили таким ценным пленникам уйти, не получив у них взамен что-нибудь не менее ценное, чем свобода.
— И какие их условия? — спросил доктор Рафаэль.
— Обмен — сокровища ангелологов, — ответила монахиня.
— И что они подразумевают под «сокровищами»? — негромко спросил доктор Рафаэль.
— Они точно не сказали, — ответила монахиня. — Но в любом случае им известно, что мы привезли из Родопских гор нечто ценное. Я полагаю, нам надо выполнить их пожелания.
— Это невозможно, — возразил доктор Леви-Франш. — Об этом и речи быть не может.
— Мне кажется, они точно не знают, что именно нашла экспедиция в горах, только то, что это что-то важное, — вмешалась Габриэлла, выпрямившись на стуле.
— Может быть, захваченные агенты рассказали, что они вынесли из пещеры, — предположила монахиня. — Под таким давлением это было бы естественно.
— Полагаю, ангелологи будут соблюдать наш кодекс, — с гневом ответил доктор Рафаэль. — Насколько я знаю Серафину, она всех заставит молчать.
Он отвернулся, и я увидела, как у него на лбу сверкают капельки пота.
— Она выдержит допросы, хотя всем известно, что их методы могут быть более чем жестокими.
Атмосфера сгустилась. Все понимали, как зверски нефилимы обращаются с людьми, особенно если хотят чего-то добиться от них. Я слышала рассказы о пытках, к которым они прибегали, и могла себе представить, что они сделают с нашими коллегами, чтобы получить информацию. Закрыв глаза, я зашептала молитву. Я не знала заранее, что может случиться, но понимала всю важность сегодняшнего вечера. Если мы потеряем то, что нашли в пещере, наша работа пропадет зря. Находки были слишком ценными, но станем ли мы жертвовать ради них всей командой ангелологов?
— Я уверена в одном, — сказала монахиня и посмотрела на часы. — Они еще живы. Нам позвонили около двадцати минут назад. Я сама говорила с Серафиной.
— Она могла говорить свободно? — спросил доктор Рафаэль.
— Она убеждала нас сделать обмен, — ответила монахиня. — Она особо просила доктора Рафаэля поторопиться.
Доктор Рафаэль сложил руки перед собой. Казалось, он изучал что-то, лежащее на столе.
— Что вы думаете о таком обмене? — спросил он, обращаясь к совету.
— У нас нет выбора, — сказал доктор Леви-Франш. — Обмен противоречит нашим правилам. Мы никогда не совершали обменов в прошлом, и, полагаю, нам не стоит делать исключений, независимо от того, как мы относимся к доктору Серафине. Мы не можем отдать им материалы, привезенные из ущелья. Мы сотни лет готовились к тому, чтобы получить их.
Я ужаснулась, услышав, что дядя Габриэллы так равнодушно говорит о моем преподавателе. Мое негодование немного улеглось, когда я увидела, с какой неприязнью смотрит на него Габриэлла. Так она когда-то смотрела на меня.
