Вот и Ракитки.
Андрей зарулил на стоянку, выключил двигатель, вышел из машины и, машинально отметив время (двадцать три часа двенадцать минут), направился ко входу на кладбище.
И ворота, и калитка были уже закрыты. Что ж, всё правильно, нечего шастать по кладбищу ночами. Но ему — нужно. Он поискал глазами и обнаружил кнопку звонка. Нажал, отпустил и снова нажал и отпустил.
Охранник появился быстро.
Будто специально сидел и ждал, когда я позвоню, подумал Сыскарь, прикуривая сигарету и глядя поверх огонька зажигалки на приближающуюся массивную фигуру.
— Чего трезвонишь? — с усталой ленцой осведомился охранник, подходя к калитке. — Кладбище закрыто, завтра приходи.
— Не могу завтра, — сказал Сыскарь. — Уезжаю. Надо сегодня. Да ты не волнуйся, командир, только с другом попрощаюсь. Минут десять-пятнадцать, не больше.
— Говорю же — закрыто! — повысил голос охранник.
— А ты открой, — усмехнулся Сыскарь и протянул сквозь прутья руку с зажатой между пальцами купюрой.
Подсвечивая дорогу неоднократно испытанным галогенным карманным фонариком (только сегодня поменял батарейки), Андрей быстро нашёл могилу Ивана.
Её уже слегка прибрали. Исчезли букеты увядших цветов, остались лишь два искусственных венка и табличка, на которой белой краской были выведены фамилия с именем отчеством и две даты — рождения и смерти.
— Ничего, Вань, — сказал Сыскарь. — Поставим тебе скоро нормальную оградку и памятник.
Он выключил фонарик и спрятал его в карман лёгкой кожаной куртки (вечер был довольно прохладным), достал плоскую флягу с хорошим виски двенадцатилетней выдержки, огляделся, присел на металлическую перекладину ограды соседней могилы. Отвинтил крышку.
— Такие дела, Вань, — сказал. — Объяснился я со Светланой. Признался. И замуж позвал. Она согласилась. Уверен, ты за меня радуешься, друг. И я помню о нашем уговоре. Тот, за кого Светлана согласится выйти замуж, пригласит другого на свадьбу. Что бы ни случилось. Случилось так, что ты умер. Но это ведь не повод для того, чтобы не выполнить обещание, верно? Нет, не повод.
Он поднялся и продолжил:
— Приглашаю тебя на свадьбу, друг. Через неделю, в Кержачи. Знаю, явиться ты сможешь лишь в бестелесном, незримом виде, если сможешь вообще. Но ты всё-таки приходи, мы со Светланой будем ждать. За это и выпьем. И ещё за то, чтобы тебе там, где ты сейчас, было хорошо.
Он запрокинул голову к тёмному небу и сделал небольшой глоток. Завинтил крышку, спрятал флягу, достал сигарету и зажигалку. Налетел порыв тёплого ветра, зашумели кроны деревьев в близкой роще.
Сыскарь повернулся спиной к могиле, прикрывая от ветра огонёк зажигалки, прикурил, обернулся назад и чуть не выронил сигарету из губ.
В слабом свете далёких фонарей и пробивающейся сквозь неплотные облака луны ему показалось, что земля на могильном холмике пришла в движение.
Ерунда какая. Это всего лишь шевелятся тени от веток деревьев. Вот она — роща, в трёх шагах. Что получается? Ветер качает деревья, луна хоть и плохонько, но светит. Значит, есть тени от веток. Они шевелятся и…
Качнулась и упала металлическая табличка на штыре. Могильный холмик, оседая на глазах, с шорохом посыпался вниз, как будто где-то там, под землёй, ни с того ни с сего образовалась изрядная пустота.
Рука машинально потянулась к «Грачу» в наплечной кобуре (постоянное ношение оружия давно стало привычкой), но вовремя опустилась. Пистолет здесь на фиг не нужен.
Но, что, прости господи, за херня?
Он шагнул ближе, достал фонарик и посветил.
Шшшш-хрр-рр-шш… — осыпалась и осыпалась земля.
Вот уже и нет холмика, вот уже вместо него — впадина, и оттуда, из впадины, медленно появляется, будто выталкиваемый из-под земли неведомой силой… Гроб!
— О, господи… — прошептал Сыскарь, сделал шаг назад и быстро огляделся по сторонам.
Ни души.
А как ты хотел? Сказано было охране не тревожить, вот она и не тревожит. Входит в положение. За соответствующую мзду. Но как такое возможно? Землетрясение, которого он не заметил? Какой-нибудь нежданный геологический провал? Карстовые, или как там их, пустоты? Блин с чебурашкой, этого мне ещё только не хватало. Сходил, называется, к другу на могилку…
Тем временем гроб поднялся из-под земли весь и замер. Изнутри раздался глухой удар, после которого с крышки посыпались комья земли. Затем второй и третий. Заскрипели нехотя выходящие из дерева гвозди. Приподнялась и отвалилась в сторону крышка. Покойник Иван Лобанов сел, повернул голову и посмотрел на друга пустым взглядом залитых тьмой глаз.
Сыскарь не был трусом. Но тут ноги сами сделали два мелких быстрых шага назад, споткнулись о низкую ограду соседней могилы, и он полетел наземь спиной назад.
В воздухе успел повернуться на бок, упал не больно и тут же вскочил. В руке сам собой оказался «Грач».
— Стрелять будешь? — насмешливо осведомился покойник голосом Ивана.
Святые угодники (никогда Сыскарь не поминал никаких святых угодников, а тут сами вылезли откуда-то из закромов подсознания), что происходит?!
— Придётся — буду, — ответил Сыскарь хриплым, мгновенно севшим голосом.
— Не придётся. Я же мёртвый. А дважды не умирают.
— Место мёртвых — в могилах, — сказал Сыскарь, лихорадочно соображая, что же ему делать. Рушились все представления о реальности, и единственная мысль, которая в данных обстоятельствах имела хоть каплю здравого смысла, была о том, что в виски случайно или намеренно подмешана какая-то наркотическая дрянь. И хватило одного глотка, чтобы дрянь начала действовать. Но как и, главное, кем и с какой целью это было сделано, представить он себе не мог. Да и не было времени представлять, ибо творящийся прямо сейчас сюрреалистический кошмар отвлекал всё его внимание. И сначала требовалось разобраться с ним, а уж потом думать, анализировать и принимать соответствующие меры. Например, раз и навсегда бросить пить.
— Обычно — да, — сказал Иван. — Но сейчас особый случай. Ты, кажется, только что звал меня на свадьбу. Или откажешься от своих слов?
— Звал, — подтвердил Сыскарь. — Но свадьба не сегодня.
— Понимаю. Но явиться на свадьбу я не смогу по объективным причинам. Ни в каком виде. Так что предлагаю выпить за вас со Светланой сегодня. Зря, что ли, ты мне вино оставил? И даже стакан, — мертвец поднял руки, демонстрируя в одной бутылку красного полусладкого, а в другой — стакан. — Давай, доставай свой швейцарский, открывай и наливай. У меня ножа нет.
— Кто ты? — глухо спросил Сыскарь.
— Возможно, твоя галлюцинация, — сказал покойник. — Но очень может быть, что и нет. В любом случае, ты не можешь мне отказать.
— Это почему?
— Потому что чувствуешь себя передо мной виноватым. И не без оснований.
