– Это Бодлер, «Плаванье». У меня не хватит таланта перевести
на английский, получится неуклюжий подстрочник... Найди потом книгу, почитай
сам, я знаю, Бодлера переводили в России.
– Ага,– сказал он отрешенно.
Поднял голову, услышав целеустремленный стук тяжелых ботинок
по надраенной палубе. К ним направлялись трое полицейских Дирка – крепкие,
высоченные парни с итальянскими автоматами на ремнях, ничуть не похожие на
раздолбаев Ожье, в конце концов и поплатившихся жизнью за свою профессиональную
неуклюжесть. Береты набекрень, рукава закатаны, кошачьи движения... Этих-то
врасплох хрен застанешь.
Передний козырнул:
– Мистер Мазур, капитан вас срочно приглашает к себе в
каюту.
– В чем дело?
– Не могу знать,– отчеканил верзила.– Там какое-то совещание
с участием субинтенданта Дирка и ваших старших офицеров...
«Из-за Ирины, быть может?»
– Пойдемте,– он поднялся.
– Сирил! Постарайтесь освободиться побыстрее, я вас жду...
Он смотрел на Мадлен, не веря своим глазам – человек
посторонний не понял бы, но Мазур мог поклясться, что она только что сделала
правой рукой тот самый знак боевого пловца, что означает: «Опасность!» Или
показалось? И крыша все-таки едет?
Некогда было присматриваться, и уж тем более не станешь
спрашивать у нее вслух... Мазур пошел впереди, верзила затопал за ним. Двое
остались с Мадлен. Судно казалось вымершим, ни одна лебедка не работала –
видимо, научный состав сидел по каютам, паковал сувениры, Дракон устроил им
парочку экскурсий на атолл, чтобы меньше болтались под ногами, дал время
раковины пособирать, камушки красивые...
Как ни напряжен был, а не уберегся!
Безжалостный удар сзади, в область меж шеей и плечом,
обрушился совершенно неожиданно, когда Мазур уже брался за ручку двери
капитанской каюты. Он не потерял сознания, но пару секунд проиграл. Конвоиру
этого хватило, чтобы, рывком распахнув дверь, послать Мазура головой вперед
через всю каюту, в угол. Туда, где уже сидели на полу Дракон и Лаврик, сцепив
пальцы на затылках, посверкивая глазами. У противоположной стены торчал полицай
с автоматом наизготовку, к которому Мазуров конвоир тут же и присоединился.
– Приношу извинения за некоторую резкость в обращении,
мистер Мазур,– сказал субинтендант Дирк, не поднимаясь из-за Драконова стола.–
Видите ли, я помню ваши подвиги, и там, на корыте Джейка, и после, когда
нагрянули «акулы», чутье мне подсказывает, что очень уж опасно вас
недооценивать или предоставлять излишнюю свободу...
Он сидел за столом вальяжно, по-хозяйски, положив руку на
пистолет, застегнутый на все пуговицы, прямой, словно проглотил аршин или,
точнее, ярд. И говорил без малейшего оттенка эмоций, с бесстрастностью
исполнительного служаки.
– Ну вот, теперь все в сборе,– продолжал субинтендант.– Не
хватает разве что очаровательной Мадлен, но это и к лучшему – не стоит
втягивать женщин в серьезные мужские дела, в особенности если они имеют
отношение к прессе. Терпеть не могу этих наглых, развязных репортеришек,
лезущих в любую щель... А вы?
– Наоборот,– буркнул Мазур из чистого протеста.
– Да? – поднял бровь Дирк.– Дело вкуса... пожалуйста,
примите ту же позу, что и ваши друзья. Так будет спокойнее... Благодарю.
Господа, у нас мало времени, поэтому не будем баловаться дипломатией, благо
среди нас и нет профессиональных дипломатов. Ставлю вопрос ребром: где груз
«Агамемнона»? Я вас умоляю, не нужно вытаращенных в безмерном изумлении глаз,
ошарашенных физиономий. Все мы тут взрослые и серьезные люди. Я...
Стоявшая перед ним компактная рация – несомненно, ему и
принадлежавшая, у них подобных не было – вдруг ожила, донесся четкий
голос:
– Второй, доложите обстановку.
Прижав ладонью кнопку на квадратном толстом микрофоне, Дирк
произнес:
– Операция началась только что.
– Мы идем к вам, второй. Побыстрее, понятно? В прилегающем
квадрате замечены русские эсминцы, да и президентская свора может что-то
пронюхать. Побыстрее там!
– Вас понял,– спокойно сказал Дирк, вложив микрофон в
гнездо.– Итак, господа, времени совсем мало... А, ну да, вы все слышали... Тем
лучше, меньше будет увиливаний, недомолвок не остается вовсе... Представляй я
полицию Ахатинской республики, у вас была бы возможность запираться и вилять,
рассчитывая на сложность поиска судовых тайников, поддержку ваших дипломатов и
на скрупулезное соблюдение нами законов... Увы, сложилось так, что я на сей раз
представляю не полицию, а... скажем, человека, которому понадобился ваш груз. Настолько,
что он готов принять самые решительные меры. Должен предупредить: на
радиостанции и в ходовой рубке – мои люди. Судно под контролем. Мы пока
что остаемся в территориальных водах республики, и, могу вас заверить, здесь не
найдется какого бы то ни было должностного лица, способного остановить
происходящее. Некому меня останавливать. И ввиду сложности обстановки я, с
превеликим прискорбием признаюсь, не могу себе позволить играть в гуманизм.
Прошу мне верить, так и обстоит... Где груз?
В каюте повисло молчание. Действительно «Сириус» стал
замедлять ход или Мазуру показалось? Со своего места, крайне невыгодной позиции
на полу, он видел в иллюминаторе лишь крохотный кусочек неба с краешком пухлого
белого облака, а потому определиться точно не мог.
– Не нужно меня злить,– ровным голосом произнес Дирк, вышел
из-за стола и, заложив руки за спину, прошелся по комнате.
Мазур помнил эту его привычку расхаживать – на том
допросе держался точно также. Дирк благоразумно не приближался к сидящим в
углу, ни разу не оказался меж ними и стволами автоматов.
– Хорошо,– сказал Дирк.– Давайте рассмотрим варианты...
Чшшш-шак! Чшшш-шак! Чшшш-шак!
Револьвер с глушителем, появившийся в распахнутом
иллюминаторе, еще два раза выплюнул язычок огня. Автоматчики не успели упасть,
когда дверь с грохотом распахнулась.
– Руки! Стоять!
– На месте стоять, стреляю!
Они ворвались в каюту, как вихрь, прикрывая друг друга по
всем правилам – Мадлен отпрянула к переборке, обеими руками держа на
уровне глаз большой черный пистолет, а ее оператор, тот самый сонный байбак
Жиль, ухитрявшийся, судя по прошлым наблюдением, дрыхнуть и на ходу, пролетел
разделявшее их с Дирком пространство в мгновение ока и, неуловимо крутнувшись,
сбил субинтенданта на пол мастерским ударом пятки под сгиб колена. Револьвер
все еще маячил в иллюминаторе. И исчез, когда Мадлен с незнакомо злым лицом,
яростно-сосредоточенным, отдала громкую команду, из которой не знавший
французского Мазур не понял ни черта. Оседлавший субинтенданта Жиль заломил ему
руки за спину, не обращая внимания на болезненный вопль, вмиг защелкнул
наручники.
Они, трое, так и сидели на полу. Автомат одного из убитых
отлетел к столу, лежал не так уж и далеко от Мазура, и тот с большим интересом
на него поглядывал, планируя бросок.
