– Вот, – пояснил он, явно довольный. – Эта
книга, «Праведное звездословие», попала ко мне совсем недавно, так что сам я её
ещё не прочёл. Знаю только, что её написал один из учёнейших сынов просвещённой
Аррантиады, посвятивший немало трудов столь разным областям знания, как течение
рек и происхождение подземных пещер. Теперь же, говорят, он предался важнейшему
свершению своей жизни, оправдывая давным-давно полученное прозвание: Кимнот
Звездознатец. В краткой записке, предваряющей книгу, он сулится поведать о
расположении созвездий и отдельных светил, привести забытые и новые имена
каждого, объяснить свойства звёзд и законы их движения по небесному своду…
Года три назад младшая ребятня вывезла Коренгу за околицу
покататься на саночках. Один за другим мальчишки пускались с высокой горы над
рекой, вопя от восторга и от страха, спрятанного за восторгом, а он сидел
наверху, закутанный в тёплую шубу, и смотрел на веселье со стороны. Потом
случилось то, что неминуемо должно было случиться. Он терпеливо дождался, когда
ребята умаются влезать обратно на кручу и отвлекутся, затеют кидаться снежками.
Неловко взгромоздился на оставленные кем-то санки… и оттолкнулся что было силы
ладонями в рукавицах – вниз, вниз, пока не схватились!.. И лишь запоздало
сообразил, что у всех, кроме него, было по паре сильных ног, способных
направлять бег санок и замедлять его, не давая становиться опасным. Он на всю
жизнь запомнил тот неостановимый полёт по ледяной крутизне, визг полозьев,
прерывавшийся, когда санки вправду взлетали на каком-нибудь бугорке… странно
спокойную мысль о погибели, вероятно ожидавшей внизу… и – главенствующее надо
всем – острое, точно боль, ощущение, что от него ничего уже не зависит.
Мог ли он предполагать, что это чувство подстережёт его в
таком чинном, пристойном и вроде бы далёком от безумных забав месте, как
торговая улица стольного Галирада! Да ещё у прилавка, где торговали – добро бы
хмельным вином или заморским дурманом, а то – умными книгами!..
К его чести надо заметить, что он всё же попытался
остановиться. Как-то ведь он жил до сих пор и без книги этого Кимнота, и
ничего, и звёзды исправно водили его зимними ночами по лесу, знать не зная о
разных именах и толкованиях, что давали им где-то за морем!..
Что поделаешь, видно, три минувших года не пошли ему впрок.
Голос рассудка, как и тогда, прозвучал слабо и неуверенно и скоро затих.
Коренга сказал себе, что в путешествии до Фойрега Торон, без сомнения, ни разу
никого не укусит и подавно не запачкает палубу, а значит, Ириллир по прибытии
вернёт ему немалые деньги… – как же может быть, чтобы не вернул?
непременно вернёт! И он спросил, постаравшись, чтобы голос не слишком заметно
дрожал:
– Сколько она стоит, почтенный?
Ко всем известной харчевнице Любочаде, у которой любили
останавливаться венны, Коренга не поехал. Были у него на то свои причины, о
которых он стал бы правдиво рассказывать, пожалуй, только спасаясь от смерти, и
здесь речь не о них. Назавтра он ни в коем случае не собирался спать до
полудня, так что вроде бы мог не бояться упустить корабль Ириллира, тем не
менее удаляться от причалов ему совсем не хотелось. Поэтому он заранее – ещё
когда выбирал судно для путешествия – присмотрел заведение возле самого берега.
Оно было украшено вывеской в виде парусной лодки, в которую двое рыбаков
затаскивали отягощённую сеть, и называлось, сколько он понял, «Утренний улов».
И теперь Коренга направился прямо туда, справедливо решив,
что приключений и сумасбродств на сегодня довольно. Название харчевни, помимо
прочего, сулило еду из диковинных морских тварей. Он отведает этой еды и
завалится спать. Может, даже и книгу, надёжно спрятанную в ногах, успеет
открыть…
Он уже принюхивался к действительно чудесным запахам,
доносившимся из открытых настежь дверей, когда его отвлёк голос зазывалы,
надрывавшегося возле одной из палаток.
– Живое узорочье!
[11]
Живое
узорочье! – бойко и весело выкликал горластый парнишка. Коренга, привыкший
без конца сравнивать себя с другими людьми, сразу подумал, что у него уж точно
не получилось бы так громко кричать. – Всего четверть сребреника,
любезные, и вы увидите живое узорочье! Человека из далёкой страны, где у людей
вместо родинок на коже сами собой проступают неведомые письмена! Всего четверть
сребреника, любезные! И десять сребреников – тому, кто сумеет хоть что-нибудь
разгадать!
Ещё утром Коренга задохнулся бы от ужаса при мысли о
растрате полновесного четвертака – цены дневного пропитания – ради
удовлетворения бездельного любопытства. Недопустимая роскошь. Особенно в самом
начале пути, когда следует беречь каждый грошик на случай непредвиденных
обстоятельств, могущих разразиться назавтра!
Но то было утром. Теперь плата за погляд показалась молодому
венну совершенно ничтожной по сравнению с теми деньгами, что он отвалил за
книгу о звёздах. «Да будь что будет! – мысленно махнул он рукой. –
Семь бед – один ответ!»
И обратился к горожанину, как раз выходившему из палатки:
– Скажи, добрый господин мой, ведь ты уже там побывал…
– Эге, чего захотел! – Галирадец отрицательным
жестом выставил развёрнутую ладонь. – Заплати денежку да сам и смотри, а я
тебе задарма не рассказчик!
Это было обидно и несправедливо, и Коренга ответил:
– Я как раз собирался заплатить и взглянуть. А у тебя
хотел только спросить, сможет ли туда моя тележка проехать.
Сольвенн окинул Коренгу взглядом и вдруг захохотал:
– Да тебя, кбженика
[12]
, впору самого
за деньги показывать!..
Венн пожал плечами.
– Есть люди, – проговорил он, – взглянуть на
которых приезжают издалека, хотя бы ради их телесного безобразия. А есть и
другие, которые даже и с придачей никому вокруг не нужны.
Сколько он видел мужиков вроде этого сольвенна, все они были
похожи в одном. На какое-нибудь доброе и полезное дело их медленный разум
раскачивался неповоротливо и неохотно. Зато обиду, вольную или невольную, эти
люди чуяли за версту. И в драку лезли немедля. И меньше всего памятовали при
этом, что первыми затеяли ссору.
– Да я тебя!.. – задохнулся галирадец, подаваясь
вперёд.
Рука Коренги мгновенно нырнула под переднюю крышку тележки,
к правой ноге… Торон уже стоял рядом, неприветливо поглядывая на задиру. На
счастье, тот был не один, но с приятелем – то ли от природы более здравым, то
ли просто меньше выпившим пива. Этому приятелю явно не улыбалось извлекать
забияку из зубов лесного волкодава. Он сумел перехватить дружка и как-то увести
его прочь. Проделал он это тихо и ловко, похоже, не в первый раз. Коренга
разжал пальцы, выпуская схваченный было кожаный ремешок. Он часто дышал, сердце
сильно билось в груди. Ему было стыдно. Хорош храбрец, который только и
способен проявлять свою храбрость, пока заступник рядом стоит!.. Коренга
покосился на Торона. Мало того, что, едва прибыв в Галирад, он страшные деньги
ухнул за книгу, никоим образом цель его путешествия не приближавшую. Деньги, в
конце концов, как ушли, так и обратно придут; в Нарлаке он либо обойдётся без
них, как веками обходился его народ, либо заработает… хотя бы и показывая на
торгу, на что в действительности способен безногий калека! А вот то, что ради
возможности колупнуть скудного разумом сольвенна он мало не прозакладывал своё
главное, ни в каких деньгах не исчисляемое богатство… Своего побратима…
