Нечёсаный бородач, сидевший через проход справа, лишь
мельком глянул, хмыкнул и снова уткнулся в журнал. Он был, похоже, из
счастливой породы обладателей железных вестибулярных аппаратов, кого не берёт
ни морская болезнь, ни такая вот тряска. Его спутнице повезло меньше. Она с
явным изнеможением обмахивалась газетой… и, если подумать, её шёлковый платок и
огромные тёмные очки были здесь куда менее к месту, чем орущий благим матом
Тишка. Такую кукольно-нежную красавицу легче было представить себе где-нибудь
на Лазурном Берегу, в Ницце. Но в вонючем автобусе, бороздящем (в прямом смысле)
русское бездорожье?.. Может, кинозвезда, сбежавшая от папарацци?..
Оксанин сосед между тем проснулся, чмокнул губами коту и
негромко спросил:
– Ты чего рыжий-то такой, брат?
Он, наверное, не то чтобы спал, просто думал с закрытыми
глазами о чём-то своём.
– Рыжий, говорят, к деньгам, – улыбнулась
Оксана. – Извините, он голову к вам положил…
– Да ладно. – Пассажир осторожно, чтобы не
потревожить кота, потянулся к плошке со швепсом, которую Оксана всё ещё держала
в руке. – Можно мне? Раз котик не хочет…
Оксана сперва удивилась столь явному отсутствию
брезгливости, но недреманное чутьё уже подсказывало ей нечто знакомое, и,
невольно присмотревшись внимательней, она попыталась «прочитать» его внешне.
Да, странный пассажир… Длинноволосый, в очках, в какой-то застиранной футболке.
Однако постриги его, сними очки, одень поладнее – в камуфляж, например, –
и получится натуральный спецназовец. Разворот плеч, повадка, манера разговора,
голос, взгляд… Прямой, пронизывающий, смелый. И… какой-то отрешённый. Будто со
стороны. Взгляд наблюдателя. Так смотрит блаженный на очередь за дефицитом,
инок – на шумную дискотеку.
– Я свежего налью, – больше для проверки
предложила Оксана.
– Не надо. – Очкастый взял плошку, жадно осушил,
вернул хозяйке. – Хороший котик у вас. Помесь камышового, как я посмотрю?
С такими фараоны в дельте Нила когда-то охотились на гусей…
Сказано это было буднично, негромко, без намёка произвести
впечатление, и ровно потому – произвело.
– О, – удивилась Оксана и неожиданно для самой
себя подобрела, – вы любите животных?
– Скорее – истину, – усмехнулся очкастый. – А
истина заключается в том, что животных нужно не дрессировать, а договариваться
с ними. Ну вот те же чистокровные камышовые, как все говорят, не дрессируются.
А фараоны почему-то отлично ладили и с ними, и ещё со львами и обезьянами…
Может, что-нибудь знали?
Оксана ощутила, как к пробудившейся личной симпатии начал
мощно примешиваться профессиональный интерес.
– Скажите, – поинтересовалась она, – а вот
верно ли, что со змеями договориться невозможно? Потому что они вроде как не
совсем наши, а чуть ли не с Сириуса?
– Насчёт Сириуса трудно утверждать наверняка, хотя есть
и такая гипотеза. – Попутчик коротко вздохнул и пальцем почесал Тихону
между ушей. – А вот то, что профессиональные заклинатели редко доживают до
старости, известно доподлинно. Змеям не нужно общество людей…
А за окнами автобуса во всём величии проплывало наше
северное лето. Все оттенки зелёного цвета, рыжего и коричневого. Ну рассыпься
прямо здесь и сейчас многострадальный автобус, максимум через полсуток всех
пассажиров спасут. Усталых, искусанных комарами, но вполне живых и здоровых. И
даже затарившихся той самой морошкой. Что же будет здесь делаться, когда – на самом
деле очень даже скоро – налетят ветра, опустятся тучи и толстым одеялом вывалит
снег? Наверное, по бокам грейдера вырастут величественные сугробы, а сам он, и
без того неширокий, превратится в узкую ниточку, которую после каждого
снегопада станет разгребать специальная техника. И не дай-то Господь тогда
заглохнуть несчастному автобусу где-нибудь примерно здесь, на середине пути до
Пещёрки, где даже сотовая связь не берёт…
Ох, правы были древние: не думай о волке, как раз его и
увидишь! Словно подслушав мысли Оксаны, нескончаемо привычная жалоба автобуса
внезапно оборвалась. Машина остановилась. Метрах в шести от лежавшего ничком на
дороге тощего мосластого мужика, облачённого в одни только трусы.
– Э, не надо, по обочине объезжай! – неожиданно
командным голосом отреагировал бородач.
Водитель даже головы в его сторону не повернул. Открыв
переднюю дверь, он выскочил на дорогу и поспешил к лежавшему. Человек лежал на
дороге, а значит, терпел бедствие. Как же не помочь ему, как не протянуть руку?
Руку, направляемую из тьмы тысячелетий генной памятью далёких предков. Тех, кто
жил здесь по законам севера и благодаря законам этим выживал…
Однако нынче на север пришли совсем другие времена… Человек
в трусах вдруг проворно перевернулся на спину и хватил склонившегося над ним
спасителя кастетом в лоб. А из придорожных кустов уже вылетели четверо его
подельников – и хищной стаей ломанулись к автобусу:
– А ну-ка ша, не дёргаться, лапы в гору! Поедем вместе!
Кому это не нравится, сразу на небо!
Нападающие не шутили – два «калашникова», вполне
протокольные рожи, сумасшедшая решимость в шальных глазах… Ясно чувствовалось,
что терять им было нечего. А кроме того…
Ну вот скажите, кого наш человек представит себе в качестве
предводителя зэков, удравших из зоны? Романтическое меньшинство, полагаем,
вообразит невинно-осуждённого, благородного, красивого и молодого. Практичное
большинство нарисует себе кошмарного типа в стиле тех нескольких секунд из
фильма «Джентльмены удачи», где гениальный Леонов играет не директора детского
сада, притворившегося уголовником, а настоящего уголовника.
Так вот, как вам понравится в этом качестве… негр?
Тощий, плюгавый, похожий на больного гамадрила. А каким ему
ещё быть, если просидел всю жизнь за решёткой?.. Об этом опытному глазу
свидетельствовали белевшие на пальцах рук партаки: «Загубленная юность»,
«Отсидел срок звонком», «Свети вору, а не прокурору», «По стопам любимого
отца». Партаки именно белели, этак зловеще, вызывая мысли о меле, пудре,
хлорной извести и порохе. И еще почему-то о проказе. Держался негр, впрочем, с
достоинством.
– Всем, сука, бля, сидеть на жопе ровно! – грозно
рявкнул он по-русски, причём без малейшего акцента. – Вы все, сука, бля,
теперь заложники! Заложники, такую мать, и дышать будете, как я скажу. –
Он неожиданно расхохотался, пошёл по салону, приплясывая, вихляя всем
телом. – А вдох глубокий, руки шире, приседайте, три-четыре…
Хмельное бешеное веселье испарилось как по волшебству, и
весьма неожиданным образом. Нет, он не получил по башке чемоданом от
героического пассажира, хотя эффект был сходный. Негр увидел спутницу бородача
– ту самую изнеженную кинозвезду – и остановился как вкопанный.
– Холера… Ты? – Вместо похотливого торжества,
коего в данной ситуации вроде следовало бы ждать, вид у него сделался как у
ребенка, у которого приготовились отнять любимую игрушку. – Дьявол! –
огорчился он, шмыгнул носом, всхлипнул и торопливо двинул на выход. –
Слышь, Харя, у меня дела. Дерзайте сами… – сплюнул, выругался ещё раз,
спрыгнул на грейдер и припустил, как наскипидаренный, к лесу. –
Ариведерчи…
