– Ну всё, поехали, давай веди, Ваня, – усадил
Песцов за руль обрадовавшегося Наливайко, сам устроился рядом баюкать раненую
руку, «Датсун» со скрежетом тронулся, попылил дальше.
Было сумрачно, угрюмо и очень неуютно, казалось, со склонов
вот-вот спустятся недобрые духи гор… Однако в урочный момент с горных вершин
спустились вовсе не духи – сверху, приказывая остановиться, резанули из акээма,
а справа из-за россыпи камней выскочила фигура с РПК
[20]
и,
прошив очередью воздух над кабиной, страшно заорала по-русски:
– А ну, сука, бля, стоять! Я Котовский!
Наши!
– Тормозить? – глянул Наливайко на Семёна, тот,
недобро щурясь, кивнул и, когда машина, скрипнув тормозами, встала, резко
распахнул дверь:
– Котовский, говоришь? А я старший лейтенант Песцов.
Ну-ка ко мне.
Смотрелась фигура колоритно. Куртка-«пакистанка»
[21]
на искусственном меху, пятнистые штаны от казээса,
[22]
новенькие «кимры»
[23]
и кепка-«плевок».
[24]
Довершал антураж пулемёт РПК с обшарпанным от пережитого стволом. Однако,
подойдя, соотечественник доброжелательно выдал сквозь зубы:
– Воздушно-десантные войска. Разведрота. Старший
сержант Краев, мудак…
Закопчённое лицо было слева покрыто кровью, правый глаз
подёргивался, как видно от контузии. А говорил Краев не спеша, очень задумчиво,
как бы прислушиваясь к внутренним голосам. Их, этих голосов, чувствовалось,
изрядно звенело у него в башке.
– Значит, говоришь, не Котовский, а мудак? – вяло
удивился Песцов. – Это почему ж?
– Потому что гражданин.
[25]
– Сержант
снова сплюнул, коротко зевнул, помотал головой. – Сходил напоследок на
войну.
[26]
– Здравия желаю… Прапорщик Неделин, воздушно-десантные
войска,
[27]
– сошёл с горы усатый детина в «песочнике»,
поставил на предохранитель АКМС,
[28]
повесил на плечо. –
Пардон, ошибочка вышла, думали, бачи
[29]
едут. Хотели в
попутчики попроситься. А то набегались сегодня, хватит…
На страшном, окровавленном лице угадывались боль и обида.
– Пить хотите? – предложил Песцов и, не дожидаясь
ответа, позвал: – Шестаков, си-си давай, упаковку.
– Есть си-си. – Шестаков принёс питьё, и Краев с
Неделиным присосались к банкам – судорожно, хрипя, работая кадыками.
– Ну что, полегчало? – Песцов кликнул Неделина в
кабину, опять вытащил «километровку». – Ну, показывай давай, рассказывай.
Краев между тем прикончил банку, икнул и, сдвинув блатную
кепку на затылок, полез в барбухайку, на тюки.
– Привет вам, братцы, от дембеля Советской армии…
Похавать чего-нибудь не найдётся?
– Здорово, брат, седай, – сразу же ответили ему,
усадили на козырное место и облагодетельствовали открытой банкой
тушёнки. – На, говяжья, рубай.
Правильно, какая может быть война на голодный желудок.
Особенно дембельский…
Неделин в кабине водил заскорузлым пальцем по карте. Его
роту сегодня подняли по тревоге, посадили на броню и в составе бронегруппы,
возглавляемой майором из «соляры», погнали в квадрат 27–17 выручать колонну,
попавшую в западню. Ко всем прочим печалям, как выяснилось, ожидали прибытия
Самого, вроде как с инспекторской поездкой, так что майор гнал коней, и,
естественно, они напоролись. Головной БТР словил такой фугас, что воронка
получилась три метра в диаметре, а глубиной в человеческий рост. Сдетонировала
боеукладка, броневик перевернулся и вспыхнул. Тем временем духи подбили
замыкающий БТР и принялись методично множить на ноль зажатую бронеколонну. С
одной стороны горы, с другой – пропасть… Мрак, да и только. В общем, вышло из
мешка всего около роты – взвода два десанта и один – «соляры». Командование,
как старший по званию, принял замполит мотострелков. Он связался по рации с
начальством, обрисовал обстановку… А у начальства какой разговор? Раненым
лежать кучно до прибытия вертолётов, а прочим двигать воевать душманов в тот
самый квадрат… И плевать ему, начальству, что люди из боя, устали и боеприпасов
с гулькин хрен. Кто там смел забыть, что ожидается прибытие Самого? Великого и
Ужасного? Со всеми вытекающими долгоидущими умозаключениями…
– Словом, дошли мы, ввязались в бой, а получается, что
влезли в дерьмо. – Неделин засопел, допил, облизал усы и с хрустом смял жестянку
в руке. – «Наливняки»
[30]
в колонне свечками горят, а из
всей нашей роты вышли только я да сержант Краев. Ему бы дембельский альбом
рисовать да «чижиков»
[31]
на кухне воспитывать, а он здесь, под
пулями… Характер. У нас во взводе семеро с «брюшнячком»,
[32]
так он в «боевые»
[33]
и напросился. За себя, говорит, и за того
парня…
– Значит, как свечки горят? И душманов как собак
нерезаных? – переспросил угрюмо Песцов и опять уставился в карту. –
Надо уходить. Иначе сдохнем не за грош.
Опять где-то там начиналась большая политика. Шум и гам для
мировой прессы, охмурёж для прогрессивного человечества, дипломатические игры
краплёными картами. Не случаен и будущий визит в Афган Самого, и невиданная
активность моджахедов, и вошканье ХАДа, Царандоя,
[34]
клоунов-сарбозов.
[35]
Всё продано и куплено, всё поставлено с
ног на голову. А в результате гибнут люди. Русские парни, не приученные
мухлевать. Парни, которых в этой игре держат за дураков…
