Бабкин не услышал вопроса. В голове у него крутились, как заевшая пластинка, слова Ольги Романовны: «… мне он оказал большую услугу. Я – левша, и в школе меня пытались переучивать, а Валентин Петрович выступал за то, чтобы всем детям-левшам разрешали писать так, как им удобно».
– Серега, это что?! – повторил Макар, повысив голос.
Бабкин вздрогнул и пришел в себя.
– Григорьева, Ольга Григорьева! – бессвязно пробормотал он. – Это она написала. Но она не могла! Письмо не ее, а сестры!
Несмотря на запутанность объяснения, Макар быстро сообразил, о чем идет речь.
– С чего ты взял? Догадаться из текста невозможно! А подписи нет…
– Да не из текста! – Бабкин с досадой стукнул кулаком по столу, и солонки испуганно подпрыгнули. – Наклон! Понимаешь, наклон! Она левша, которую в школе не переучивали! И пишет с наклоном влево. Черт возьми, я же сам видел это, когда меня селили в пансионат! Она расписывалась левой рукой!
Он замер, осененный еще одной догадкой. То, что не давало ему покоя, вдруг оформилось так четко, словно посторонний голос в голове сказал: «Как же он мог забросить дом, если знал, что в подвале?»
– Макар, мы ошиблись! Если Олег Чайка участвовал в развлечениях учителя, то как он мог сохранить комнату в подвале в неприкосновенности?! А если бы кто-то из соседей вздумал спуститься вниз и нашел потайную дверь? Если бы мальчишки залезли туда? Олег Чайка не знал о том, чем занимается его дядя!
Макар Илюшин соображал быстро.
– Мы идиоты, – пробормотал он. – Нет, я идиот! Произошли два похищения и одно убийство, и все решили, что второе логически вытекает из первого. Убийца именно на это и рассчитывал. Вряд ли он знал…
Он поднял глаза на Бабкина и осекся. Сергей словно остолбенел, и Макар резко перегнулся через стол, схватил его за руку:
– Ты что, опять не видишь?!
Бессмысленный взгляд Бабкина поблуждал по столу и остановился на Илюшине.
– Не вижу? – прошептал Сергей, в голове которого все встало на свои места. – Все я вижу! Будь оно все проклято, как я мог раньше этого не видеть?!
«Вы что, решили забраться в дом к учителю?»
«Я до вечера просидела в укрытии за шкафом…»
«Я его видел тогда пару раз, мог бы сам и узнать, без напоминания. Поболтали, обменялись ностальгическими впечатлениями, вспомнили молодость: как я с женой познакомился, как он из поселка старался вырваться…»
Пазлы сошлись целиком, и Сергею стало жутко от той картинки, которую он увидел.
Ольга Григорьева полезла в дом учителя за дневником своей сестры.
Она спряталась от него в укромном месте.
Сергей нашел дневник за шкафом в подвале.
Ольга Григорьева – левша.
Ее сестра была убита.
Муж Ольги знаком с Олегом Чайкой.
Он рассказывал ему про встречу с женой.
ТРИ ДЕВУШКИ УЖЕ ПРОПАДАЛИ!
– Макар, девчонки пропадали! – Бабкин лихорадочно схватил Илюшина за руку. – Ты понимаешь?! Значит, она готовит то же самое! То же самое, что и двадцать лет назад!
* * *
Лежа на грязном полу со связанными руками в окружении горящих свечей, Лиля отчетливо поняла, что очень скоро умрет. И ее охватил ужас. Чистый, беспримесный ужас, но не от близости смерти, а от мгновенного и убийственного, словно выстрел, осознания того, как бездарно она прожила свою жизнь.
Если бы Лиля могла, она бы заплакала. Господи, господи боже ты мой, что же она наделала? Жила с Олегом… прятала от него Федю, когда у Олега белели глаза… по ночам дрожала за сына, сжимая зубы от отвращения к ласкам мужа… Лиля думала, что перед глазами станет проходить вся жизнь, а вместо этого только одно воспоминание держало ее цепко, словно все это было вчера: они с Федей сидят под столом, тихо-тихо, и она рассказывает сказку, а он беззвучно хохочет, утыкаясь ей в подмышку, и там от его смеха тепло и щекотно.
Никогда больше этого не будет. Никогда. Что она натворила со своей жизнью? Если бы год назад ей сказали, что в этот солнечный день августа она умрет, что она сделала бы сразу же? Ушла бы от Олега. Убежала, украла бы ребенка, нашла бы, где спрятаться. Так почему же она не решилась на это раньше? Чего ждала? Смерти от удара ножа, рассекающего артерию?
Последние минуты жизни Лили Чайки были мучительны и страшны, но не от физических страданий. Она по-прежнему не ощущала своего тела, но боль, которую она испытывала, была сравнима с пыткой. «Феде придется жить с бабушкой… Она будет растить его, как растила меня… Нет!»
При этой мысли тело ее выгнулось дугой, словно пытаясь освободиться от пут. Человек, стоящий возле маленького переносного магнитофона у стены, обернулся и покачал головой:
– Тише, тише… Все, уже скоро.
Подземелье вдруг наполнил звук, который Лиля меньше всего ожидала услышать – веселый собачий лай. Это было тявканье некрупной радостной дворняжки, коротконогой, с большими развевающимися ушами. Совершенно безобидной.
Прошло несколько минут. Наверху послышались шаги. Лай не прекращался. Лиля видела в дрожащем свете свечей, как по лестнице спускаются ноги, как весь человек целиком спрыгивает в подвал и оглядывается, пытаясь понять, откуда доносится гавканье.
Он сделал шаг вперед, по направлению к Лиле, и увидел ее. На лице его отразилось изумление, и в ту же секунду тень, выступившая из-за лестницы, обрушила на его затылок набитый мешок. Не издав ни звука, человек повалился наземь и застыл в нелепой позе, раскинув руки.
Лиля замычала. Собака продолжала надрываться, и это было страшнее всего. От ее веселого жизнерадостного тявканья веяло безумием в этом подвале, где один лежал ничком у лестницы, а вторая – у дальней стены, не в силах шевельнуться.
Человек, нанесший такой точный и безжалостный удар, подошел к магнитофону, и лай оборвался. С деловитостью профессионального палача взял отложенный в сторону нож и присел возле Лили. Девушка забилась, из горла ее вырвалось мычание.
– Закрой глазки, – попросил человек с ножом. – Не нужно смотреть. Закрой!
Лиля слабо дергалась, не отводя глаз от блестящего лезвия.
– Ну извини. Не бойся, больно не будет.
Рука с ножом вскинулась вверх. Лиля все-таки зажмурилась, и в этот момент раздался оглушительный хлопок, как будто в подвале взорвали петарду.
– А-а-а! – закричали рядом с Лилей, и руку обожгло прикосновение лезвия.
Она открыла глаза. Возле тела Олега стоял Сергей Бабкин, целясь из пистолета в стонущую женщину, которая прижимала к себе раненую руку, а по лестнице быстро спускался кто-то еще.
Держа пистолет двумя руками, как в фильмах, Сергей подбежал ближе. Лиля смотрела на его лицо, и в какой-то миг ей показалось, что он сейчас выстрелит – когда он бросил взгляд на нее. Но вместо этого сыщик ткнул дулом в шею Ольги Романовны и скомандовал:
