Теперь Херри-бой. Этот, во всяком случае, понятен., Из
одержимого навязчивой идеей ученого он переквалифицировался в жреца Зла, он
одержим своей миссией. Он настойчиво ищет ключ от двери, за которой сидит
Зверь, если верить его же аналогиям. Он слышит голоса, что тоже говорит не в
пользу его рассудка. И при этом ему удается создавать видимость абсолютно нормального
человека…
Я подоткнула музейную подушку и уперлась “катерпиллерами” в
спинку музейной кровати.
А почему, собственно, он должен быть ненормальным?
Ненормальна причина, по которой он пустился во все тяжкие, ища недостающие
части картины Страшного суда. Но действия его абсолютно логичны. Каким-то
образом еще в феврале он узнает о существовании левой створки триптиха.
Отправляется в Россию, знакомится с Гольтманом, возможно, даже просит того
уступить доску. Старик не соглашается. Он трясется над “Рыжей в мантии”…
Нет.
Я даже села в кровати.
Нет, в феврале Херри-бой не мог знать о “Всадниках”, потому
что никакой левой створки еще не было. Мы сами вскрыли ее много позже, уже
летом. Тогда что привлекло Херри-боя к тогда еще абсолютно автономной Деве
Марии? Он редко выбирается с острова, и, если бы это не касалось Лукаса ван
Остреа, он бы не приехал даже в кабачок “Приют девственниц”. Не говоря уже о
лапотной России.
Вопрос остался без ответа — на этот раз потому, что у меня
не было достаточной информации. Конечно, ее можно получить от самого Херри —
или попытаться получить. Но особого желания разговаривать с ним на эти темы я
не ощущала. И потому перебралась к более близким по времени событиям этого
лета. Херри удалось поучаствовать в них на полную катушку. Он был везде, где
всплывала картина, он эскортировал ее от начала до конца. Он тихонько стоял у
нас за спиной. Он даже умудрился подружиться с бесхитростным Лавру-хой и на его
плечах въехать на дачу к Титову. Он был в кабинете незадолго до того, как туда
вошел Титов, чтобы больше не выйти живым. И бедный Пупик, который оказался
случайным свидетелем…
Я вздохнула.
В любом случае это ничего не доказывает. Херри-бой знал о
сверхъестественных возможностях картины, он просто направлял их в нужное русло.
Тогда… Тогда он вполне мог закрыть меня — только для того, чтобы картина не
повредила мне: с самого начала вечеринки мы с Титовым не отходили друг от
друга. А я была нужна Херри-бою именно здесь, целой и невредимой…
Черт, черт, черт!
Куда бы я ни пошла, с какого бы конца я ни начинала — я все
равно упиралась в мистику, в существование Вечного Зла и приход Антихриста. И
где — в благополучной Европе, в упакованной по самую макушку Голландии.
Чтобы хоть как-то укрепить заметно пошатнувшиеся мозги, я
сказала себе: реально только то, что связано с картиной. Лукас Устрица был
великим художником, и его картины производят сильное впечатление. Возможно,
даже очень сильное. Нестойкие эстетические натуры падают замертво. Все
остальное кто-то использует в своих целях. Херри-бой, например.
На этом и остановимся.
Интересно, что значит зашифрованное в картине слово
“Возьми!”? Херри прав — для того чтобы взять, необходимо знать, что именно и
где именно. А что, если это касается ценностей? Пятнадцатый век, купцы из
Брюгге, Роттердама и Антверпена — и Лукас Устрица, который выполнял заказы…
Возможно, он был состоятельным человеком, даже скорее всего так и было. Он не
ушел из города, хотя обычно предчувствовал наводнения. Он решил остаться, а
перед этим спрятал что-то такое… Если бы не присутствие Херри, я бы
поучаствовала в этой гонке за сокровищами. Тем более что я стою у истоков
разгадки, и пальму первенства у меня не вырвет никто, даже Херри-бой. А может,
он только корчит из себя жреца, а на самом деле озабочен банальными поисками
ценностей? Тогда все становится на свои места, и я плавно переношусь из
мистического триллера в авантюрный роман.
Но не успела я обрадоваться своим, таким приземленным и
корыстным мыслям, как снова услышала вздох в глубине острова. Он был умоляющ и
едва уловим, но сразу же разрушил все мои построения. Нужно выбираться отсюда,
и как можно скорее. Выждать, пока Херри отправится на черную мессу к картине, и
попытаться разобраться в моторе. Почему я не сделала этого раньше, ведь у меня
было добрых пятнадцать минут на причале? Нет, зачем-то понадобилось изучать
паспорт Херри-боя и наживать себе лишние неприятности…
С тобой ничего не случится, Катька, ты все равно выберешься
отсюда, рано или поздно… Рано или поздно. И еще будешь вспоминать эту поездку
как самое романтическое приключение в своей жизни. И над твоими похождениями
Жека с Лаврухой просто надорвут животы… Жека и Лавруха, как это далеко… Как
далеко…
…Если я и задремала, то сразу же проснулась от тонкого
поскрипывания половиц. Кто-то поднимался по лестнице. Кой черт кто-то,
Херри-бой — больше некому. Я поняла это через несколько секунд, как только
сообразила, где нахожусь. В темном прямоугольнике окна не было видно ни зги.
Значит, уже вечер и я пробыла в этом этнографическом склепе несколько часов. С
наступлением сумерек все мои страхи вернулись, и Херри-бой вовсе не выглядел
безобидным сумасшедшим. Шаги становились все ближе, и это подтолкнуло меня к
совершенно необъяснимым с точки зрения здравого смысла действиям. Я тихонько
сползла с девственных кружевных простыней и забралась под кровать.
Глупее не придумаешь, но встречаться с Херри-боем под
покровом ночи вовсе не хотелось.
Он не заставил себя ждать. Сквозь не достающее до пола
покрывало я увидела круг света от фонарика, низкие ботинки и красные носки. Эти
проклятые носки лезли мне в глаза.
— Катрин! — ласковым шепотом произнес
Херри-бой. — Где вы, Катрин?
Я затаила дыхание. И тотчас же подумала о смятых простынях.
Перебираясь под кровать, я даже не удосужилась их поправить.
— Зачем вы прячетесь? Это смешно…
Сейчас он поднимет покрывало и увидит меня — взрослую бабу,
сжавшуюся в комок. Глупее не придумаешь.
Херри-бой не стал поправлять смятую постель и не стал
заглядывать под покрывало. Он аккуратно снял веревки (я всего лишь перешагнула
их) и присел на кровати. Теперь прямо перед собой я увидела носки с тугими
резинками. И ботинки с крепкими подошвами. Евросоюз изготовляет вещички на
совесть, ничего не скажешь. Нужно вылезать, это действительно выглядит смешно.
Сейчас я покажусь из-под кровати и даже сумею обыграть свой детский страх. В
конце концов, Херри-бой не дал мне повода себя бояться… Я уже готова была
подать голос, рассмеяться и дернуть Херри за красный носок (никакого вкуса,
Херри-бой!), когда рядом с ботинком увидела каминную кочергу. Херри-бой
аккуратно поставил ее между ног. Она опустилась на пол с негромким коротким
стуком. Весомый аргумент в споре, ничего не скажешь.
— Вы же взрослый человек, Катрин, — продолжал
увещевать меня Херри-бой. — Давайте вернемся в дом. Я приготовил ужин.
Это уж точно. Ты приготовил ужин для своего Зверя. И первым
блюдом буду я.
