Скорее из простого любопытства (разве существует человек,
равнодушный к забытым документам другого человека?), чем преследуя какой-то
умысел, я раскрыла главную бумажонку гражданина королевства Нидерланды
Ламберта-Херри Якобса.
Это была та самая фотография, которую я уже видела в журнале
“Вестник Британской академии”. Ленивый Херри-бой не очень-то любил
фотографироваться. Полюбовавшись несколько секунд на профессорские очки, я
перевернула страницы. Паспорт был испещрен визами: Штаты, Япония (интересно,
что делал Херри-бой в Японии?), Египет, Перу… И Россия.
Российских виз было две.
Это несколько удивило меня. Еще в июле, когда мы только
познакомились с Херри-боем, он сообщил Лаврухе с Ванькой, что приехал в Россию
впервые. Но его первая российская виза была датирована февралем!.. Но зачем
добропорядочному Херри понадобилось так мелко врать нам? Какая разница, сколько
раз ты был в России, какая разница, июль это или февраль?
Февраль… Что-то в моей жизни — в ее самом последнем отрезке
— было связано с февралем. Я сжала виски пальцами, и подсказка всплыла сама
собой.
В феврале умер Аркадий Аркадьевич Гольтман.
Да. Теперь я вспомнила точно. Некролог в газете, который я
подсмотрела у соседа в метро, а потом встреча с его разбитым параличом страха
племянником. Тогда я спросила у младшего Гольтмана об экспертах, которые могли
видеть картину. Он вспомнил, что дядя приглашал нескольких. Одного даже из-за
рубежа.
Из-за рубежа. А Херри-бой был еще и экспертом, не стоит
забывать об этом. Возможно, его приезд в Россию был никак не связан с Аркадием
Аркадьевичем, но почему Херри не сказал нам, что уже был в России? Почему он
скрыл это?
Неплохо бы спросить самого Херри. Но мне почему-то не
хотелось спрашивать. Если бы не дурацкий мотор, который не мог сломаться просто
так… Если бы не дурацкий, специально подсушенный остров, где есть только он и
я. И часть триптиха, которому он поклоняется.
И больше никого.
Летом, когда я — достаточно праздно — размышляла о
возможности умышленного убийства Алексея Титова, я воспользовалась излюбленной
формулировкой моих излюбленных дамских (“собакинских”, сказал бы Лавруха)
детективов.
Ищи, кому выгодно.
Смерть Титова была выгодна его конкурентам, здесь и к
гадалке ходить не надо. Но никаких конкурентов в особняке Титова не было —
только верные друзья, которых пригласил сам Титов. А битый двумя покушениями
Леха был предельно осторожен.
Еще тогда я подумала о Херри-бое: он был в кабинете, он
страстно мечтал обладать картиной. Смерть Лехи была ему на руку. Все получилось
именно так, как хотел голландец. Но тогда я отмела его, исключила из куцего
списка возможных подозреваемых только потому, что он не имел никакого отношения
к двум предыдущим смертям. Он не мог знать о них. Он никогда не был в России до
прошлого лета.
Но теперь я держу в руках его паспорт, и паспорт утверждает
обратное.
Февраль.
Зачем он соврал?..
— Катрин! — раздался голос Херри у меня за спиной,
и я вздрогнула.
— Куда вы пропали, Катрин?
— Никуда. Просто дышу свежим воздухом, — я быстро
спрятала паспорт Херри во внутренний карман куртки.
Херри-бой забрался в катер и присел на банку против меня. Он
был в точно такой же куртке. Моей куртке. Наверняка он помнит, куда положил
паспорт, и стоит ему засунуть руку в карман… Точно такой же карман… И он
обнаружит отсутствие документов. Или он уже обнаружил их и поэтому пришел сюда?
Сейчас утопит меня, как щенка, в узкой щели между катером и причалом. Недаром
сегодня ночью он распространялся о смерти дочери бургомистра, так похожей на
меня.
Абсолютный эффект, и никаких следов…
Я так ясно увидела эту картину, что вцепилась пальцами в края
банки. Так просто я не сдамся, не такой уж он и сильный, этот Херри-бой…
Совсем несильный Херри-бой смотрел на меня и улыбался. Но
теперь даже его застенчивая улыбка, к которой я успела привыкнуть, пугала меня.
Совершенно непонятно, что у него на уме.
— Здесь чудесный вид, — сказала я первое, что
пришло в голову.
Не слишком удачная реплика: из катера был виден только
причал, часть дома Херри и серое безрадостное море.
— Я пятнадцать лет им наслаждаюсь, — поддержал
меня Херри. — Не могу жить нигде, кроме этого места. Привык. Вы тоже
привыкнете. К острову быстро привыкают…
Интересно, что он хочет этим сказать?
— Что-то не похоже, чтобы кто-то еще сильно сюда
рвался.
— Вы оценили картину. Я видел. Она по-настоящему вас
задела. Но картина — это часть острова. Или остров — часть картины. Вы
понимаете меня, Катрин?
— Не совсем… Идемте в дом, Херри. Я замерзла.
И тогда он сделал то, чего я никак не ожидала. Он нагнулся
ко мне, взял мои руки в свои и поднес их к лицу. Дыхание Херри было нежным и
обжигающим одновременно, мне не слишком нравился этот ритуальный жест, но я
сочла за лучшее рук не отрывать. Пока ладони Херри-боя заняты мной, он не
полезет во внутренний карман и не обнаружит отсутствие паспорта.
— Вы ведь первый раз были в России… — господи, ну кто
меня за язык тянет?! — Вам понравился Петербург, Херри?
— Не знаю. У меня сложные отношения с городами… Думаю,
если бы в ваши руки попал Амстердам, то через несколько веков он бы выглядел
так же печально.
— В чьи руки?
— В ваши. Русские. Вы слишком заняты своей душой и
своей политикой, чтобы обращать внимание на такую мелочь, как города.
— Вы несправедливы к русским, Херри. Я тоже русская.
— Вы не похожи. Вы — совсем другое…
Совсем другое — это что? Циничный брайтон-би-чевский
вариант? Херри уже упрекнул меня в излишней практичности… Или я больше похожа
на голландку, которая жила здесь пять веков назад?
— Зачем вы позвали меня сюда, Херри?
— Я хотел, чтобы вы увидели картину. И еще кое-что… Вы
очень умная, Катрин. Но я не знаю, хорошо это или плохо…
Прислушиваясь к дыханию Херри, я судорожно соображала, куда
же засунуть свой ум. И что он вообще подразумевает под умом. Сцена в аэропорту
до сих пор стояла перед моими глазами: тогда я начала развивать версию
умышленного убийства, и Херри-бой взволновался.
— У меня был… как это вы, русские, говорите… У меня был
умысел, когда я пригласил вас сюда.
Что ж, испорченный мотор катера не оставляет в этом никаких
сомнений. Лучше прикинуться наивной рыжей дурой.
— У вас свежий взгляд, Катрин. Я хочу, чтобы вы помогли
мне разрешить одну загадку.
— Я не знаю…
— Мне почему-то кажется, что у вас получится. Что
существует какая-то связь между вами и островом. И теми событиями, которые
произошли здесь.
