— В каких механизмах?
— Дело в том, что с утра забарахлил мотор. А на веслах
мы не выгребем.
— Что значит — “забарахлил мотор”?
— Не знаю. Он просто не работает, и все. А я ничего не
смыслю в моторах.
Он смотрел мне прямо в глаза и откровенно издевался.
— Но… Вы же можете вызвать кого-нибудь с берега? Это не
так далеко… К тому же у вас есть телефон, а в поселке наверняка найдутся
механики… Я заплачу.
— Я бы и сам заплатил. Но, во-первых, сегодня
воскресенье…
Действительно воскресенье, будь оно проклято. Я прилетела в
Амстердам вчера, в субботу. Господи, неужели это было только вчера?..
— А во-вторых? — спросила я, и Херри-бой снова
улыбнулся.
— А во-вторых — я уже говорил вам. Местные жители не
особенно жалуют Мертвый город Остреа, — Херри-бой сделал ударение на
первом слове. — Их сюда не заманить.
— И что же делать? — глупо спросила я.
— Придется подождать. Херард вернется послезавтра.
Ничего страшного, Катрин.
— Кто это — Херард?
— Техник.
Я одна и двое мужиков, а если еще вспомнить прошедшую ночь и
то, как Херри смотрел на меня… Почему он так смотрел, почему рассказал о дочери
губернатора, почему так невинно хотел меня напугать?..
— У меня всего лишь десятидневная виза… — я сдавала
бастион за бастионом.
— Но вы ведь прилетели только вчера. У вас масса
времени.
Масса времени на что? Со стороны наш разговор становился
просто неприличным: ни с того ни с сего начавшая истерить дамочка и скромный
ученый, ее успокаивающий. И чего это я взвилась, в самом деле? Что, если
действительно забарахлил мотор? Нужно взять себя в руки и понять первоначальную
причину моей так внезапно возникшей паники. Пока я собиралась с силами, на
Херри снова обрушился поток электронной почты. Оставив его разбирать завалы, я
надела куртку и выскользнула из дома.
Катер по-прежнему покачивался на волнах. Я даже стукнула его
борт носком ботинка — бесполезное корыто, жестянка, предатель, вот ты кто!.. А
потом, подумав, спрыгнула в него: самое безопасное место, единственное, которое
может оградить меня от крамольных мыслей. Если я начну сейчас шляться по
острову, то непослушные ноги обязательно приведут меня к обители картины. А я
не хотела, чтобы она овладела мной, как овладела Херри-боем. Хватит с меня и
“Всадников”…
Некоторое время я сидела на жесткой, вымокшей от брызг
банке, тупо глядя перед собой. Собраться с мыслями сразу — не получалось,
слишком магнетическим был окружающий пейзаж: тяжелые волны, похожие на песок, и
их тяжелые гребни, похожие на вершину дюн. Если когда-нибудь Зверь и восставал
из моря, то лучшего места, чем это, ему не найти.
Соблазн греха и соблазн его оправдания — Херри-бой сказал,
что это совсем неплохо. Настоящий ученый — всегда философ, и Херри-бой тоже
исповедует определенную философию. Его до сих пор не разъела ржавчина реальной
жизни, а только из нее возникают самые простые человеческие чувства. Херри
напрочь лишен их, любое движение души является для него только схемой… Легко
выработать схему для убийства, но схема для жизни — это филькина грамота.
Я даже дернула подбородком — при чем здесь схема убийства,
кто вообще говорит об убийстве? Видимо, я просто тронулась умом со всеми этими
событиями прошлого лета. “Абсолютный эффект, и никаких следов”, кажется, так
было сказано в странном послании Херри-бою из Америки. То же самое происходит
сейчас со мной: всегда такие бесстрастные мозги плывут по криминальному руслу и
медленно погружаются в него. Возможно, скоро они потонут совсем И не
оставят…..никаких следов.
Что это значит — никаких следов?..
И что значат подозрения Херри? “Как она попала к вам на
самом деле”… Лавруха — дурак, кроме него, проболтаться голландцу просто некому.
Никто, кроме Снегиря, меня и Жеки, не знает прежнего хозяина картины. Даже
следственным органам во главе с капитаном Маричем не удалось ничего доказать…
Чтобы Великое Сидение в катере не выглядело таким уж
бессмысленным, я перебралась к рулю. Ключ зажигания болтался в замке, и я
рискнула попробовать запустить двигатель. У меня была совсем небольшая практика
вождения речных судов — к счастью, Херри не знал об этом. После чересчур
высоколобого скульптора-свана, утомившего меня этнографией и фильмами Тенгиза
Абуладзе, в моей жизни появился новый поклонник: владелец прогулочного катера.
Целое лето под его чутким руководством я рассекала реки и каналы Петербурга,
периодически устраивая на палубе суденышка раггу для своих приятелей-художников.
Эти вечеринки на воде пользовались большой популярностью, а мой морской
волчишка стоически переносил перерасход топлива. Правда, я рассталась с ним,
как только сезон речных прогулок закончился, но водить катер научилась.
Устроившись за рулем, я повернула ключ: лампочка
аккумулятора загорелась, но движок, сделав несколько холостых оборотов, чихнул
и благополучно сдох. После пятой попытки я поняла тщету своих устремлений и
досадливо сплюнула прямо в Северное море. Херри прав: двигатель не работает.
Двигатель не работает, техник будет только послезавтра, а
Херри-бой дал мне понять, что знает гораздо больше, чем ему положено. Чертов
Снегирь, предал меня. Когда я вернусь, нам предстоит серьезный разговор.
Интересно, когда я вернусь?.. Я невесело улыбнулась стойкому идиоматическому
выражению, упакованному в последнюю строку известной песни. Ответ знает только
Галич. Но он давно умер.
Я еще раз попыталась завести мотор — безрезультатно.
Херри-бой сам испортил мотор. После последней — шестой —
попытки эта мысль поразила меня своей ясностью. Простая логика подсказывала
именно этот вывод. Почему я не сделала его раньше, почему, как дура, поверила
Херри?
Вчера, когда мы добрались до острова, мотор не выказывал
никаких признаков хандры, он был паинькой и без всяких проблем доставил нас на
место. Прошлым вечером Херри-боя вообще не интересовал мотор. Но тогда почему
сегодня, еще утром, он вдруг решил покопаться в нем и опробовать его? Он ведь
никуда не собирался уезжать… Зачем проверять мотор, если ты никуда не
собираешься уезжать?
Я споткнулась об эту простую и ясную мысль — и мне вдруг
расхотелось идти дальше: если продолжить развивать эту тему, еще неизвестно,
куда она может меня завести. Хотя ответ и так ясен, не стоит даже заглядывать в
конец учебника — Херри-бой хочет, чтобы я осталась на острове.
Но зачем?
Я оторвала похолодевшие руки от мокрого руля и машинально
засунула их под куртку. И тотчас же ощутила в ее внутреннем кармане плоский
прямоугольник. Только вытащив его из кармана, я поняла, что впопыхах надела
куртку Херри вместо своей. Спутать было немудрено: обе куртки были совершенно
одинаковыми.
В аккуратном плексигласовом кармашке покоился паспорт Херри.
