— Ты… — Жаик задохнулся, он совсем забыл, что еще
несколько минут назад сам был вынужден признать мою невиновность. — Ты
могла… Ты могла отравить его. Вот тебе и отсутствие следов насилия…
— Я?!.
Эта мысль была столь же нелепой, сколь и оскорбительной. И
все же — самой логичной. Чем иначе объяснить мистическую кончину Алексея
Алексеевича Титова? Абсолютно здорового человека, который собирался дожить до
летних Олимпийских игр?..
В кабинет снова заглянул Андрей.
— Там гости… Волнуются…
— Скажи, что мы сейчас, — Юхно подошел к двери и
плотно прикрыл ее. И снова обратился ко мне:
— Серьезное обвинение.
— Подумайте, зачем мне было убивать его?
Действительно, зачем? Я не любила его: во всяком случае, не
так страстно, как любила Быкадорова. Я не любила его, но могла полюбить. Я
хотела нравиться ему, он чуть-чуть ударил мне в голову — совсем немного, как
хорошее коллекционное вино… Но даже если отбросить эти романтические сопли и
посмотреть на все с практической точки зрения… Живой Титов мог дать мне многое,
если не все. Умерший Титов терял для меня смысл — точно так же, как теряло
смысл мое пребывание в этом доме. Вся его челядь смотрит на меня, как на
уличную девку, которой выпал счастливый билет… И не только челядь. Владимир
Михайлович Юхно, директор частного охранного предприятия, думает точно так же.
— Пожалуй, у вас действительно не было повода, —
он сочувственно улыбнулся.
— Никто не знает… Повод может быть самым
незначительным, — настаивал на своем казах.
— Ну, хорошо. Допустим. Допустим, я отравила
его, — я не узнавала своего голоса, таким циничным и отстраненным он
был. — Дала какой-то хитрый, сильнодействующий яд. Я даже могла заставить
его раздеться…
В этом месте моей тирады Владимир Михайлович понимающе
хмыкнул.
— Но как я могла заставить его приставить конторку к
двери ?
— Возможно, что-то сильно его напугало, — высказал
осторожное предположение Юхно.
— Если его что-то и напугало, то только не я. Если
учесть, что предыдущую ночь мы провели в одной постели.
Жаик снова скрипнул зубами. До чего же противный звук, черт
возьми!..
— Она права, Жаик. Посмотри на его лицо.
И хотя Юхно обращался к казаху, совершенно игнорируя меня, я
тоже подошла. Лицо Титова было искажено гримасой: смесь легкого ужаса,
сладострастия и чего-то еще. Чего именно — я определить не могла. Веки его не
были плотно прикрыты — так же, как у Быкадорова. И — так же, как у
Быкадорова, — в их глубине тлел потусторонний огонь.
Я поежилась и отвернулась. Злость на Леху поднялась во мне с
новой силой: сукин сын не оправдал тех ожиданий, которые я на него возлагала. И
втянул меня в еще одну неприятную историю. И оставил мое любопытство
неудовлетворенным. Я была в двух шагах от тайны и не имела к ней ключа. Я могла
только констатировать факты. А факты нашептывали мне на ухо: за последний месяц
ты стала свидетельницей двух почти одинаковых смертей. И так и не узнала их
причины.
— Ладно, эксперты им займутся, — Юхно быстренько
умыл руки. — Где у вас телефон?
Жаик кивнул на письменный стол Титова.
— Сделаю пару звонков своим людям. Огласка нам совсем
не нужна. Еще раздуют до заказного убийства…
Пока Юхно договаривался с кем-то по телефону, Жаик отправил
Андрея за простыней, чтобы прикрыть труп. Ко мне он потерял всякий интерес.
Оставаться в кабинете мне не хотелось, но выходить наружу, к друзьям покойного
Лехи, хотелось еще меньше. Подумав, я решила дождаться конца разбирательства.
Максимум, что мне грозит, — это протокол допроса. Но допрос я уже
проходила и считала это делом совсем нестрашным, хотя и тягостным.
Владимир Михайлович все еще не мог оторваться от картины.
— Можно подумать, что это вы, — снова сказал
он. — Ваши предки не жили в Голландии? Это ведь голландская картина, если
я не ошибаюсь?
— Мои предки жили в Самарканде.
— А почему вы рыжая?
— Спросите что-нибудь полегче.
— Полегче? Вы действительно не знаете, что здесь
произошло?
— Нет.
— Думаю, вам лучше уехать отсюда. После того, как будут
сняты показания, разумеется…
Все ясно. Его визитку можно спустить в унитаз. Равно как и
все прочие визитки. Моя стремительно начавшаяся карьера светской львицы так же
стремительно завершилась.
— Да. Я понимаю.
— Мне очень жаль, Катя.
Уж не нашей ли бурной ночи?.. Я подумала о том, что для
пылкой влюбленной выгляжу очень уж нейтрально. Никаких следов скорби на лице.
История с Быкадоровым повторяется. Что же я за бездушная скотина в самом деле?
Даже плохо выстиранный комбине-зончик сочувствия жмет мне и морщит в складках.
— Вы не выглядите особенно огорченной, — господин
Юхно как будто читал мои мысли.
— Я просто не могу поверить… Не могу прийти в себя…
— Но рассуждаете довольно здраво.
— Вы хотите, чтобы я заламывала руки?
Юхно ничего не ответил, зато Жаик посмотрел на меня со
скрытым торжеством: вот видишь, сучка, тебе не верю не только я!..
— А это что такое? — Юхно, отошедший в дальний от
меня угол, за кресло, присел на корточки. — Алексей что, кота завел? Он же
терпеть их не мог…
Пупик! Боже мой, Пупик!.. Я бросилась к Юхно, едва не задев
распростертое на полу тело Лехи. Пупик лежал на полу и не подавал никаких
признаков жизни. Бедный мой кот, вздорный кастрат, любитель сухого корма,
свежей печенки и помидоров, лучшая грелка в конце февраля и лучший утешитель…
— Пупик! — прошептала я и рухнула перед котом на
колени.
— Это ваш кот?
— Да, это мой кот… Да… Да…
— Единственный свидетель, — констатировал Владимир
Михайлович. — К сожалению, он не сможет нам помочь.
Бедный Пупик распростерся на полу, беспомощно вытянув лапы.
По странному, пугающему стечению обстоятельств он почти полностью повторил позу
мертвого Лехи. Я провела дрожащей рукой по боку кота и тотчас же отдернула ее.
Шерсть потянулась за моими пальцами и клочьями вылезла из бока. Пупик слабо
мяукнул.
— Он жив… Господи, он жив, — пролепетала я.
— И все равно ничего не скажет.
— Нужно позвать ветеринара… — состояние несчастного
Пупия Саллюстия Муциана не внушало мне никаких надежд, но все же, все же…
— Вы с ума сошли? — тактично шепнул мне на ухо
Юхно. — В доме труп хозяина, а вы причитаете над котом. Разве не видите,
что он на последнем издыхании?
— Может, его еще можно спасти… Мне нужен
ветеринар, — я стянула с кресла накидку, приподняла теряющего шерсть кота
и положила его на ткань.
