И, не дожидаясь нас с Агнессой, двинулся по коридору.
— Ну что, Агнесса Львовна, — я подмигнула Агнессе,
с трудом подавляя желание двинуть ей в сухонький, измордованный десятилетиями
диссидентства бок. — Ночная кукушка дневную перекукует, а?
Агнесса задохнулась, но так и не нашла, что ответить. Она
повернулась на каблуках и устремилась вслед за сыном.
— Дементий! — хозяйским голосом крикнула я, и
образцово-показательный Дементий тотчас же вырос на пороге.
— Слушаю.
— Еще водки.
Дементий с видимым удовольствием плеснул мне водки, я с
таким же видимым удовольствием выпила. Теперь, когда температура моей ярости
подскочила сразу на сорок градусов, я была готова дать бой кому УГОДНО.
— Куда пошел хозяин? — спросила я.
— В кабинет.
— Проводи меня.
— Лихо начинаете, — заметил Дементий, впрочем, без
всякого осуждения.
Кабинет Лехи располагался в самом конце коридора, прямо под
спальней, в которой мы провели такие незабываемые полтора часа. Час и двадцать
пять минут, если уж быть совсем точной. Дементий галантно придержал дверь, и я
с трудом удержалась, чтобы не сунуть несуществующий кусок сахара в его собачью
преданную пасть.
Первое, что я увидела, были “Всадники Апокалипсиса”.
Они стояли на специально оборудованной подставке и искусно
освещались маленькими мягкими софитами. Человек, расположивший “Всадников” в
кабинете, видимо, знал толк в подаче картин. “Всадники” втягивали в себя все
окружающие предметы, как гигантская воронка, они изменили пространство кабинета
самым причудливым образом.
— Что скажете? — самодовольно спросил Леха.
— Ты все-таки купил ее, — прошептала я. Агнесса
Львовна, совершенно обессиленная, сидела в кресле.
— Это целая эпопея, — воодушевился Леха.
Он подошел к “Всадникам” и осторожно повернул подставку.
Рыжеволосая Дева Мария, мелькнув отворотами мантии, царственно вплыла в
кабинет. И в который раз я поразилась нашему удивительному, почти невероятному
сходству.
— Это не просто картина, мама. Это часть триптиха, как
утверждают специалисты. Дева Мария, прошу любить и жаловать.
Агнесса внимательно посмотрела на “Рыжую в мантии”, а потом
перевела взгляд на меня.
— Ты тоже заметила? — Леха обнял меня за
плечи. — Видишь, Кате удалось даже попозировать великому художнику в самом
конце пятнадцатого века.
Челюсть у Агнессы непроизвольно отвисла.
— Действительно… Поразительное сходство. Ты поэтому
выбрал для себя такую м-м… девушку? Я даже не успела оскорбиться.
— Да нет… Катю я увидел несколько раньше…
— И что ты будешь делать с этой картиной? —
резонно спросила Агнесса.
— Положу ее в основу коллекции.
— Ты решил заняться коллекционированием?
— Почему бы и нет? — беспечно улыбнулся
Леха. — Средства позволяют. Тем более что у моей девушки имеется в наличии
картинная галерея. Она у нас специалист.
— По прерафаэлитам. Я помню.
— Надеюсь, вы поладите, мама. На жилистой шее Агнессы
звякнули бусы из крупного необработанного жемчуга: и не надейся, сын мой.
— Но как… Как тебе удалось ее достать? Картину купил
совсем другой человек.
— Это был мой человек, Катя.
Предположения Лаврухи сбывались на все сто процентов. Леха
использовал аукционную тактику выжимания конкурентов — и победил.
— Все очень просто. Сам я на аукционе не светился.
Отправил туда нескольких своих ребят. Дементий все время поднимал ставки, чтобы
измотать конкурента. Я примерно знал, какой суммой он располагает. А когда
критический момент настал — выступил еще один мой человек и снял все сливки.
— Здорово у тебя получилось, — не удержалась я от
комплимента.
— У меня все здорово получается.
Агнесса поднялась и проплыла к двери, всем своим видом
показывая, что ей совершенно наплевать на аукционные подвиги сына. Мы остались
одни, и Леха снова вцепился в меня. И снова мне показалось, что веки девушки на
картине дрогнули.
— Говорят, Лукас Устрица был самым мистическим
художником в истории живописи.
— Может быть, — Леха спрятал лицо в моих волосах.
— Тебя не пугает эта картина?
— Нисколько. Она меня вдохновляет. Завтра она будет
гвоздем вечера.
— Завтра?
— Я решил устроить небольшую вечеринку. Для нескольких
близких друзей. Несколько бизнесменов, пара видных экспертов, кое-кто из мэрии…
Представлю тебя и картину. Ты не возражаешь?
Как я могла возражать? Завтра его влиятельные друзья будут
хлопать меня по холке и сравнивать с редкой картиной Лукаса Устрицы.
Веселенькая перспектива.
— А можно… Можно я тоже приглашу кое-кого?
— Кого? — насторожился Леха.
— Двух моих друзей. Очень близких.
— Мужчин? — в голосе Лехи послышались нотки
собственника.
— Ну, каких мужчин. Один — бывший владелец картины,
Лаврентий Снегирь. Он художник и реставратор. И моя подруга, — я все еще
не теряла надежды воссоединиться с Жекой.
— Не знаю…
— Вот что, — я решила показать характер. — До
твоего появления я прожила определенное количество лет. И вовсе не собираюсь
менять ни друзей, ни привычек.
— Ну что ты! Конечно, приглашай, я буду рад с ними
познакомиться… Только учти, я бываю патологически ревнив.
— Я учту…
Леха нетерпеливо обшарил кабинет глазами, прикидывая, куда
бы поудобнее завалить меня, и остановился на медвежьей шкуре, лежащей на полу.
— Ты не возражаешь?
Как я могла возражать?.. Но когда жесткая мертвая медвежья
шерсть оцарапала мне щеку, в конце коридора раздался жуткий вопль Агнессы.
— Алексей!!! Алексей, иди сюда, немедленно!
— О, черт, — Леха нехотя оторвался от изучения
моей груди. — Купил же ей квартиру на Невском, так нет… Никакой личной
жизни…
Он встал, на ходу застегнул штаны и вышел из кабинета.
Бросив прощальный взгляд на картину, я последовала за ним.
…Агнесса стояла посреди столовой и с возмущением взирала на
стол. Посреди стола, на чистенькой тарелке из саксонского фарфора, красовалась
сомнительная и весьма неаппетитная куча.
— Что это? — спросила Агнесса.
— Понятия не имею, — Леха приблизился к
столу. — По-моему, это дерьмо.
— Кошачье дерьмо, — поправила я спокойно. Пупик и
здесь остался верен себе. Безболезненной адаптации к новому месту жительства не
получилось.
