— Теряем время, — сказал Жаик.
— Мне нужно сосредоточиться.
В глубине коридора поблескивали его узкие глаза; он может
быть отличным натурщиком, прообразом какого-нибудь бога Игуаны, нужно
порекомендовать казаха Снегирю… Я сняла со шкафа чемодан (проклятый казах,
верный варварским обычаям своей степной родины, даже не подумал помочь мне) и
бросила в него стопку белья и пару платьев. Туда же полетели косметика и шорты,
которые так нравились Быкадорову. Затем наступил черед ботинок “Катерпиллер”,
отмеченных неоднократным проявлением подлости моего кота. Швырнув ботинки прямо
на платья, я щелкнула замками.
— Я готова.
— Идемте.
— Подождите, Жаик. Еще кот. Но у меня нет корзинки…
Корзинка Пупика, в которой он путешествовал от дома к дому в
скорбные дни моих предательств, осталась на даче у Жеки.
Жаик наконец-то соизволил войти в комнату и подхватил кота
за толстый загривок. Я ожидала, что Пупик начнет вырываться и расцарапает рожу
неожиданному обидчику. Но Пупик молчал и даже не сучил лапами: он чувствовал, с
кем имеет дело.
Мы спустились вниз — я с чемоданом, а Жаик — с котом.
Устроившись на сиденье, казах бросил Пупика назад и завел двигатель. На правом
запястье у него болтался золотой браслет, совсем не пошлый и вовсе не
соответствующий его подневольному чину. Два маленьких бриллианта у застежки и
тонкие золотые звенья. Сама застежка была выполнена в виде головы какого-то
зверя.
— Ценная вещь, — заметила я.
— Фамильная ценность. Подарю первой девушке, которая
мне понравится.
Судя по спокойствию запястья, этой девушкой вряд ли окажусь
я.
— Куда мы едем? — я откинулась на сиденье.
— Увидите.
Исчерпывающая информация.
…Лихо проскочив все мосты от Васильевского до Черной речки,
мы выбрались на загородную трассу и помчались в сторону Зеленогорска. Стоило
тащиться по жаре от Жеки, чтобы снова, спустя какой-то час, проделать тот же
путь. Мой отъезд из Питера больше напоминал самый банальный киднеппинг:
бандитский джип и бандитская рожа за рулем. Я попыталась разговорить мрачного
казаха, но все мои попытки завязать с ним светскую беседу пресекались в
зародыше.
До Зеленогорска мы так и не доехали. За Сестрорецком Жаик
свернул на нижнюю, недавно отремонтированную трассу, и джип понесся по берегу
залива.
— Вы бы так не гнали, любезный, — пролепетала я,
вжимаясь в сиденье. — Еще переедете случайно мирных обывателей. Или на
зайцев наступите.
Улыбка вспорола лицо казаха изнутри, но так и не вырвалась
наружу. Демократичные маленькие кафе и придорожные рестораны кончились. И сразу
же за ними пошла полоса особняков. Развязка моей скоропалительной любовной
истории стремительно приближалась. Джип Жаика свернул на малоприметную
асфальтированную дорожку.
— Приехали, — процедил казах.
— Я вижу.
Кирпичный, в полтора человеческих роста, забор,
ощетинившийся видеокамерами, произвел на меня дурное впечатление. Совсем
немаленькая усадьба Гольтманов по сравнению с этим шедевром архитектурной мысли
выглядела избушкой лесника.
— Н-да. Не дом, а окружная тюрьма штата
Массачусетс, — сказала я.
— Вы там были? — казах был абсолютно лишен чувства
юмора.
— Нет, но… — аргументов в поддержку окружной тюрьмы не
нашлось, и я сочла за лучшее заткнуться.
Тяжелые ворота без всякого шума отъехали в сторону, и мы
сразу же оказались у домика охраны. Из-за низкого стекла выглянула хмурая
челюсть охранника.
— Документы предъявлять? — снова не удержалась я.
— Оставьте при себе. Пока.
Джип проехал по дорожке мимо высоких сосен, корта (о,
роскошь!) и бассейна (о, великолепие!) и остановился против трехэтажного
особняка. Будет что рассказать Снегирю и Жеке. Тем более что Жека находится
совсем радом, в каком-нибудь десятке километров…
Рядом и недосягаемо далеко, если учесть наши отношения,
стремительно испортившиеся из-за картины.
Парадные двери особняка приоткрылись, и на веранду выскочил
молодой человек, в котором я без труда узнала аукционного бизнесменчика, все
время повышавшего ставки. Я даже вздрогнула от неожиданности: даже появление
здесь Блаженнейшего Католикоса, Патриарха Всея Грузии Илии Второго, произвело
был на меня меньшее впечатление. Бизнесменчик мелким бесом подскочил к джипу,
сунул руку Жаику и почтительно приоткрыл мою дверцу.
— Добрый вечер, — так же почтительно поздоровался
он.
Никакого налета высокомерия. Я приободрилась: хоть кто-то со
мной считается на территории этой запретной зоны. Подхватив ошалевшего от
дороги и перемены мест Пупика, я вышла из машины и последовала за
бизнесменчиком.
* * *
Леха ждал меня в гостиной, больше похожей на крытый стадион.
Самый обыкновенный евростандарт, ничего выдающегося, заметила я про себя и
успокоилась. Пупик принялся выдираться всеми четырьмя лапами, и мне пришлось
выпустить его.
После этого я воззрилась на улыбавшегося Титова. Он
стремительно подошел ко мне и стремительно поцеловал.
— Ты приехала. Я счастлив, — счастье тоже
выглядело торопливым, если не сказать — скоропалительным.
— Я приехала. Но не могу сказать, что счастлива. Твой
казах…
— Я скажу ему, чтобы был повежливее.
— Не нужно. Зачем ты привез меня сюда?
— Хочу, чтобы ты была рядом, — это прозвучало с
теми же интонациями, что и его программное “Я хочу заполучить эту картину”.
— Мы совсем не знаем друг друга.
— Мне достаточно того, что есть. Я скучал…
Появившийся бизнесменчик прервал пламенные признания Лехи.
Он принес мой видавший виды чемодан и поставил его возле кресла. Теперь,
очевидно, он выполнял функции гостиничного боя.
— Это все твои вещи? — удивился Леха, и я вдруг
почувствовала легкую, бьющую в голову, как хорошее вино, ярость.
— На уик-энд хватит. Где моя комната?
— Твоя комната?
— Ну да… У тебя же есть комнаты для гостей.
— Я думал… Ну, хорошо. Я провожу тебя.
Мы поднялись на третий этаж. Пройдя анфиладу комнат, набитых
книгами, оружием и бытовой техникой последнего поколения, Титов остановился
возле одной из дверей и распахнул ее.
— Прошу!
За дверью оказалась спальня. Широкое, во всю стену, окно
выходило на близкий залив. Я подошла к окну, постучала по стеклу и
проницательно спросила:
— Пуленепробиваемое?
— Да. Как ты догадалась?
Бедный ты, бедный…
