Оставалось самое важное: пункт «в». Она же не могла сказать супругу в лицо, что он должен оставить ей (их ребенку!) побольше денег, а лучше даже, все, что у него имелось. Карл-Отто должен был сам прийти к такой мысли. Но беременность Мишель неожиданно возымела обратный эффект – граф вдруг вспомнил о своей первой любви, о какой-то русской по имени Анна. О любви, которая имела место быть – смешно сказать! – еще во время войны. Однако старик вдруг пожелал найти ту Анну!
В конце концов, Мишель удалось-таки вытянуть из мужа обещание оставить их ребеночку половину всего, чем он обладал. Мишель быстро подсчитала – получается не меньше пяти, а то и шести миллардиков. Ну что ж, ей за глаза хватит, даже при ее расточительном образе жизни, который, после кончины дорогого супруга, она планировала сделать гораздо более расточительным! Силы покидали Карла-Отто, и Мишель ужасно боялась, что старик умрет, так и не подписав новое завещание. А тут еще Корнелия начала угрожать, заявляя, что у нее есть компрометирующие фотографии. Если старик узнает, что ребенок не от него, то может ведь отобрать и жалкие пять миллионов, полагающиеся ей по контракту!
И тут на горизонте возникли две девицы-преступницы! «Господи, и почему ты так несправедлив ко мне?» – думала Мишель. Да и пускай бы они впрыснули мужу гремучую смесь из всех известных ядов, но не до подписания нового завещания, а сразу же после!
Но все пошло наперекосяк – старик умер, так и не поставив своей подписи под новым завещанием. Нотариус прибыл, когда Карл-Отто уже отдал богу душу. Мишель была вне себя от обиды и огорчения, но ее радовало одно: растущий живот. Корнелия и братцы от нее просто так не отделаются. Она получит виллу, драгоценности и пять миллионов и начнет тонкую игру. И добьется того, чтобы ей выплатили солидный куш. Конечно, в любом случае он будет не такой большой, как половина состояния покойного Карла-Отто, но все же лучше, чем ничего.
Мишель старалась не думать о плохом. На первое время она обеспечена. Придется теперь играть роль сломленной ударом судьбы вдовы и готовиться к родам. Ребенок – вот что позволит ей завладеть куском пирога под названием «миллиарды графа фон Веллерсхофа».
Мишель уже начала вести пиар-кампанию: дала несколько интервью, согласилась на будущей неделе выступить в телевизионных программах. И везде она твердит, что ожидает ребенка от Карла-Отто. Подпустить слез, побольше дрожи в голосе, сентиментальные воспоминания – и общественность будет на ее стороне. И любой ценой нужно воспрепятствовать сравнительному анализу ДНК! Жаль, что старика убили две эти бандитки, а не кто-то из семьи, тогда оттяпать кусок состояния было бы проще пареной репы.
– Госпожа графиня, вечерняя почта, – услышала Мишель почтительный голос прислуги.
Та подала безутешной вдове ворох писем и несколько пакетов на серебряном подносе. Так и есть, соболезнования, поток которых захлестнул виллу. Мишель взяла наобум несколько писем и, почти не читая, отшвырнула в сторону. Весь мир печалится по поводу смерти старого, упрямого, сентиментального идиота!
Она протянула руку к коробке в темно-синей обертке. К ней было приложено письмо в конверте. Мишель вскрыла его и прочитала напечатанный на машинке текст:
«Моя дорогая девочка! Когда ты получишь и прочитаешь это послание, я буду уже далеко от тебя. Я знаю, что скоро умру, и единственное, чего я хочу, – чтобы ты была всегда счастлива. В коробке находится мой подарок тебе – ты наверняка слышала о покупке одного из самых больших в мире изумрудов около полугода назад на аукционе «Кристи» неизвестным богачом? Этот неизвестный – я. Изумруд вставлен в самое роскошное ожерелье, которое когда-либо создано человеческими руками. Я хочу, чтобы ты сохранила обо мне добрую память. Твой навечно Карл-Отто».
Мишель задрожала от нетерпения. Еще бы, она помнила, что тот, кто купил изумруд, не жалел денег. Намекалось вообще-то, что загадочный некто – то ли русский олигарх, то ли китайский мультимиллионер, но теперь оказывается, что им был ее покойный муж. Он ведь был в курсе, что молодая жена обожает драгоценности. Прекрасно, изумрудное ожерелье станет венцом ее коллекции!
Вдова отодрала обертку и распаковала посылку. Перед ней находился небольшой ящичек из слоновой кости. Крошечный ключик был вставлен в замочную скважину, оставалось только повернуть его – и она станет владелицей одного из самих дорогих ожерелий! Не исключено, что при плохом раскладе придется его продать, но выручка позволит ей жить припеваючи многие годы. Нет, все же Карл-Отто был хорошим супругом, и Мишель должна быть ему хотя бы чуточку благодарна... Пусть она его ни капельки и не любила...
Женщина повернула ключик, ее наманикюренные пальцы прикоснулись к крышке. Мишель потянула ее вверх и... прогремел мощный взрыв.
Когда прибывшая на место команда спасателей вошла в будуар Мишель, то обнаружила полный хаос. От тела вдовы практически ничего не осталось.
Наталья
О смерти Мишель Наташа и Сашá услышали по радио, когда подъезжали к Цюриху. Полиция исходила из того, что какой-то умалишенный прислал вдове миллиардера мощную бомбу в посылке, сдетонировавшую в тот момент, когда Мишель открыла ее. Мишель разорвало в клочья, а будуар и прилегающие к нему апартаменты были разрушены.
Женщины направились по адресу, где, как им стало известно, проживала какое-то время София Вазьен. Но ее имя больше не значилось на табличке.
– Она могла переехать, – предположила Сашá. – Или, что тоже не исключено, умереть.
Дверь подъезда открылась, вышла пожилая дама, закутанная в меховое боа. В руках у особы с фиолетовыми волосами была крошечная собачонка.
– Мадам, – обратилась к ней с чарующей улыбкой Сашá. – Не могли бы вы помочь нам? Мы – племянницы Софии Вазьен.
– Неужели? – холодно процедила особа, окинув Наташу и Сашá подозрительным взглядом. Наташа порадовалась, что они сняли головные платки до того, как отправились к дому.
– Мы приехали из... Новой Зеландии, – продолжила Сашá. – Мы очень давно не видели тетушку Софию, а теперь выясняется, что она больше не живет здесь. Не известно ли вам, что с ней стряслось?
– Хороши же племянницы, если не ведаете, что происходит с родной теткой! – фыркнула мадам.
– Она нам не родная, а двоюродная, по линии отца, – продолжала вдохновенно врать Сашá. – Из-за ссоры нашего папы и тети Софии около двадцати лет назад мы не имели возможности видеть ее долгие годы. Но теперь папочка умер, и мы хотели бы помириться с тетушкой.
Дама несколько смягчилась и заметила:
– Да, родственные связи – штука сложная. Я сама не разговариваю со своей младшей сестрой уже четырнадцатый год. Но во всем исключительно ее вина!
Опасаясь, что дама углубится в воспоминания, в разговор вступила Наташа:
– Но вы ведь знаете, что произошло с нею?
– Вынуждена сообщить вам печальное известие, – сказала соседка, – София тяжело больна. Она уже около года находится в доме для престарелых. Я все хочу навестить ее, однако подобные заведения навевают на меня страх и уныние.
