Полина вскрикнула, один из грабителей обернулся. Это был прыщавый подросток вряд ли старше пятнадцати лет. Его напарник – такой же мальчишка-мулат – выругался и достал из кармана складной нож. Полина заметила, что на лезвии ножа запеклась кровь.
– Что вы сделали с Глашей! – закричала Полина, бросаясь к дивану. Она прижала к себе теплую руку девушки. Глаша застонала. – Ей нужна помощь! Забирайте все и проваливайте прочь!
В ладони другого грабителя появился нож мясника. Мальчишка прошептал:
– Нет, тетя, никуда мы не уйдем, пока ты не отдашь нам все цацки и деньги. Мы знаем, что у вас они есть! Мы вели эту клушу от лавки ювелира, где она оценивала кольцо с рубином.
Полина всмотрелась в безжалостные глаза подростков. Дурочка Глаша не удержалась и побежала к ювелиру, чтобы узнать стоимость драгоценностей. Глаша уже жила мечтами о домике в Америке, где-нибудь на берегу океана. Вот и хотела узнать, на какой домик у них хватит денег. Похоже, что ни на какой...
Мулат схватил Глашу за волосы и приставил к ее шее нож:
– Если ты не скажешь, где вы их прячете, то ей каюк. Я перережу ей глотку, как свинье. Ты этого хочешь?
– В духовке, – сказала Полина. Мулат побежал на кухню, и секундой позже раздался его радостный вопль:
– Поль, здесь полно побрякушек, и они все выглядят, как настоящие! О, и пачки денег! Черт, да здесь целое состояние! Мы богаты!
Он притащил саквояж, набитый сокровищами, в комнатушку. Его товарищ прищелкнул языком и произнес:
– Дубина, зачем назвал меня по имени? Ну ладно, пора их кончать!
– Может, отпустим? – произнес с сомнением мулат. – Поль, они нас не найдут, с такими бабками мы можем кутить целый год напролет!
– Они видели наши лица, – покачал головой Поль.
Он занес над Глашей нож. Мулат приблизился к Полине. Она бросилась вон из комнаты, но подросток настиг ее в прихожей. Он сбил ее с ног. Полина ощутила его горячие липкие руки и зловонное дыхание.
– Никуда ты не уйдешь, красотка, – прошептал грабитель.
Затем Полина почувствовала резкую боль в спине и почти сразу же – в шее. В глазах потемнело, и она потеряла сознание.
Гул в ушах казался нестерпимым. Полина видела перед собой лица отца и матери. Те словно взирали на нее из непонятного белого коридора, который обернулся водоворотом, засасывающим все и всех, кто находится около него.
Затем и эта картинка исчезла. Полина с трудом открыла глаза и зажмурилась. Свет, яркий свет... Она умерла?
LXVII
– Больная пришла в себя, – раздался приятный женский голос. – Немедленно позовите доктора!
Появился дежурный врач, издерганный молодой человек, который со слабой улыбкой произнес:
– Ну вот, а то мы думали, что вы уже никогда не проснетесь.
– Что со мной? – проговорила Полина, но ответа не последовало. Она повторила вопрос, над ней склонились участливые лица медсестры и врача. И только потом до нее дошло, что из горла вырывается только свистящий воздух. Она не может говорить!
– Она пытается что-то сказать, – констатировал врач и добавил: – Вы должны молчать, у вас повреждены голосовые связки. Вас и еще одну женщину нашли соседи, сейчас вы находитесь в больнице Святой Женевьевы. Вам сказочно повезло! А вот вашей подруге нет. С вашими ранениями большинство людей отправляется на тот свет. В таких случаях я говорю, что вы еще выполнили не все дела на земле, поэтому вас и решили оставить в живых. Отдыхайте и набирайтесь сил. Не пытайтесь говорить, иначе вы никогда не сможете снова сделать это, нужно, чтобы все раны зажили!
Врач отдал распоряжение медсестре и скрылся. Полина лежала и думала над словами доктора. Ей повезло, а Глаше нет. Что же это значит?
О том, что Глаша умерла, она узнала через неделю, когда с горла сняли бинты и Полине разрешили говорить шепотом. Она также узнала, что грабители изнасиловали их. Полину посетил полицейский, который записал приметы нападавших.
– Мадмуазель, – сказал он честно, – знаете, сколько в Париже после войны бездомных подростков и скольких из них зовут Поль? Не думаю, что когда-нибудь мы сможем поймать их. Более того – никто и не будет ловить. Вам повезло, что вы остались в живых.
Да, полицейский был прав – ей повезло. А вот Глаше нет. Бандиты перерезали ей горло и нанесли дюжину ранений. Глаша истекла кровью, лежа на вонючем диванчике крошечной парижской квартирки. Они собирались уехать в Америку и начать новую жизнь, но все мечтания пошли прахом.
Полина не сказала полицейскому ничего о саквояже с драгоценностями и деньгами. Значит, она одна и снова без средств к существованию.
Полина медленно выздоравливала. Она не знала, что будет делать после того, как ее выпишут. Снова наниматься посудомойкой или официанткой? Становиться проституткой или танцевать в кабаре?
Больница Святой Женевьевы, располагавшаяся в одном из парижских предместий, специализировалась на помощи бездомным, малоимущим и отчаявшимся. Она существовала на частные пожертвования известного французского драматурга. Как-то по больнице прошел слух, что благодетель вскоре пожалует, дабы произвести экскурсию для своих богатых и влиятельных друзей.
Полина, услышав об этом, заранее возненавидела «доброго мецената». Наверняка жертвует деньги, лишь бы потом выставлять себя другом обездоленных. Поэтому, когда в палату, где лежала она и еще десять человек, зашла представительная делегация, Полина отвернулась к стенке и сделала вид, что спит.
Она слышала рокочущие голоса, смех, шутки. Высшее общество снизошло до того, чтобы посетить «этих убогих и несчастных». Как же это мерзко!
LXVIII
Полина все же повернулась лицом к гостям. Так и есть, франтовато одетые мужчины в дорогих костюмах, дамы в вечерних туалетах и мехах, которые нелепо смотрелись на фоне белых стен и всеобщих страданий. Центром внимания был невысокий господин, более походивший на карикатурное изображение злого волшебника Черномора из поэмы Пушкина «Руслан и Людмила».
Господин вряд ли ростом был выше метра пятидесяти пяти, его треугольное лицо обрамляла длинная седая борода. Это и был знаменитый драматург, имя которого Полина так и не запомнила.
– Позвольте представить, госпожа Полина, – пояснил главный врач, который демонстрировал спонсорам каждого больного. – Она уже на пути к выздоровлению.
Карлик подошел к ней и уставился на Полину умными карими глазами. Затем, хлопнув в ладоши, он картаво произнес:
– Боже мой, дамы и господа! Это и есть Эвридика! Именно такой я представлял ее, когда создавал свою гениальную пьесу. Вот она, моя героиня, лежит перед вами на кровати в больнице Святой Женевьевы.
Драматург склонился над Полиной и произнес с ласковой улыбкой:
– Милая моя, вы мне нужны! Вы должны сыграть роль Эвридики. Я не вижу никого другого, кроме вас, в этом образе! Я сам ставлю свою пьесу, и этот дебют будет гениален, как и все, что я делаю. Так, решено! Господин доктор, вы говорите, что госпожа Полина бездомная? Ей некуда идти и у нее нет работы? Это так, милая?
