— У меня имеется ордер на ваш арест по обвинению в намеренном убийстве госпожи Герлинды Ван Райк, которое произошло первого сентября сего года. Прошу ознакомиться с бумагами.
Эльке никогда не спешила с арестом, если того, конечно, не требовала ситуация. Но Катя и не думала сопротивляться. Наоборот, услышав слова комиссара, она побледнела, затем пробежала глазами постановление на собственный арест.
Не может быть, это ошибка, страшный сон, бились в голове у Кати мысли. Она взглянула на Эльке Шрепп, собранную, подтянутую, похожую на приготовившуюся к прыжку пантеру. Перевела взгляд на адвоката Маркуса Гольдберга. Тот произнес чеканным голосом:
— Документ в полном порядке, госпожа Ипатова. Думаю, вам надо подчиниться закону. Уверяю вас, самое позднее завтра вечером вы выйдете под залог, я лично займусь этим. И до суда вы останетесь на свободе.
До суда… Значит, ее будут судить. Еще бы, ведь все они думают, что она отравила тетю Герлинду. Но ведь это не так! Она любила тетку, она никогда и ни за что не посмела бы причинить ей вред. Неужели они решили, что она пошла на преступление ради денег, которые тетя завещала ей и Еве? Но ведь это абсурд! Ее снова обвиняют в преступлении, которого она не совершала. Как тогда, в Волгограде… Но тогда все было гораздо проще и безобиднее. А все эти люди думают, что именно она совершила жестокое и подлое убийство пожилой дамы.
Катя перевела взгляд на Еву. Та, бледная и напряженная, стояла около двери. Катя вдруг почувствовала, что к горлу подкатил комок тошноты. Она бросилась прочь из кабинета.
— Пропустите ее, — распорядилась комиссар Шрепп, отдавая приказание полицейским. — Ей надо в ванную комнату.
Эльке почувствовала даже некоторую жалость по отношению к Кате. И легкую симпатию. Нет, такие чувства надо гнать! Она — представитель закона. Катя скрылась в расположенной рядом ванной комнате. Она склонилась над раковиной, пустила воду.
Когда-то она стояла перед умывальником в гостинице «Волгоград», и в зале ресторана ее ждал Герман Петрович. А через час его не стало. И вот снова — смерть… И ее обвиняют в убийстве! Что же делать? Единственный выход — бежать! Она должна скрыться, и немедленно! Тогда все проблемы исчезнут сами собой. Бежать, бежать и еще раз бежать!
В дверь постучали, в ванную вошла Ева. Катя бросилась ей на шею, заплакала.
— Успокойся, — сказала Ева, которая даже испытала жалость, увидев Катю в столь неприглядном виде. — Держи себя в руках. У нас мало времени, всего пара минут.
Ева закрыла дверь на задвижку изнутри, затем подошла к окну с узорчатым стеклом, открыла его. Оно вело в сад.
— Тебе надо бежать, Катя, — сказала Ева. — Вот, — она протянула небольшой сверток. Там были деньги, несколько зеленых банкнот по сто евро, Катин заграничный паспорт.
— Причем немедленно, — продолжала Ева. — У нас с тобой почти что одинаковые джинсы, только у тебя красный пуловер, у а меня — белый. Давай поменяемся. Ты вылезешь в окно, затем переберешься через забор, попадешь на территорию виллы наших соседей Алерсов. Они сейчас в отпуске во Флориде. Выйдешь через их калитку, оттуда — на автобус или метро, прямиком на центральный вокзал. Тебе надо скрыться! Другого выхода нет. Ты что, не видишь, что эта комиссарша готова растерзать тебя и признать виновной еще до суда? Я читала о ней, эта Шрепп — зверь, она морально подавляет подследственных, и те, даже если невиновны, берут на себя любые преступления. Ее все боятся.
Ева фантазировала, ей доставляло удовольствие запугивать Катю. Вот и последнее звено ее плана. Катя сбежит, ее, конечно, поймают, если не на вокзале, так в поезде или где-то еще. Она не сможет уйти. Но бегство будет красноречивым подтверждением ее вины. Пузырек с отравой, пипетка, атлас… Теперь еще побег. А Ева будет отрицать, что помогла Кате, скажет, что та заставила ее содействовать побегу. Кате все равно никто не поверит, для всех она будет той самой русской, которая ради миллионов убила тетю Герли.
Катя послушно сняла свитер, отдала его Еве, натянула ее белый пуловер. Взяла деньги и паспорт и выпрыгнула в окно. Она оказалась в саду. Никого!
— Вперед, Катя, — сказала на прощание Ева, уже не сдерживая торжествующей улыбки. — И береги себя. Я знаю, что ты не убивала тетю Герли.
И, глядя вслед удаляющейся фигурке сестры, Ева тихо произнесла, запирая окно:
— Я знаю, что ты невиновна, потому что тетю Герли отравила я. Ах, Катя, мне будет тебя не хватать. Но миллионы Герлинды, а затем миллиарды Карла-Хайнца и Юргена, а также общество Алекса компенсируют мне страдания от разлуки с тобой.
В ванную комнату постучали, раздался требовательный голос комиссара Эльке Шрепп:
— Катерина, выходите, нечего оттягивать арест. Даю вам еще минуту, а потом велю ломать дверь. У вас нет выбора, вы должны подчиниться мне!
Ева улыбнулась своему отражению, закрыла кран, затем отперла дверь и заявила Шрепп:
— Прошу вас, госпожа комиссар криминальной полиции. Я в вашем распоряжении.
Дождавшись, когда ее возьмут в кольцо полицейские, Ева добавила:
— Только должна вам сказать, что я не Катерина Ипатова. Вы и сами, наверное, поняли это по моему безупречному немецкому. Катя бежала через окно пять минут назад. И если вы поспешите, то сможете ее настигнуть.
Эльке Шрепп и сама поняла, что перед ней не Катерина, а Ева. Чертовы девицы, обвели ее вокруг пальца, как дошкольницу! И она попалась на их глупую уловку. Комиссар отдала приказ немедленно прочесать сад и блокировать выходы с улицы, а также передать всем — Катерина Ипатова бежала.
— Запомните, госпожа Ван Райк, этот театр вам даром не пройдет, — сказала Эльке Шрепп Еве. Та только улыбнулась, уселась в кресло и стала ждать. Ждать, когда наконец поймают Катю. Ждать, когда она, Ева, получит все деньги.
Катя, оказавшись в саду соседнего особняка, пригнулась. Ева права, в доме не горят огни, хотя уже стемнело. Она пробежала через увядающий сад к калитке, выскользнула на узкую улочку. Никого. Видимо, полиция еще не спохватилась. Катя бросилась сломя голову к остановке, автобус словно ждал ее. Однако, подумав, она позволила ему уехать, а сама поймала такси.
— В центр, — сказала она. — И как можно быстрее!
Общественный транспорт наверняка будут контролировать, поняла она. А вот такси и частные машины — вряд ли. Слишком много работы. Что же ей теперь делать? И вообще, правильно ли она поступила, поддавшись внезапному импульсу и уговорам Евы? Но сестра хочет ей только добра. Комиссарша произвела на нее неприятное впечатление. И Кате совсем не хочется, чтобы эта особа допрашивала ее и измывалась над ней.
Такси доставило ее до центра всего за пятнадцать минут. Катя намеренно попросила водителя высадить ее около церкви Святого Георга, кажется, самой древней церкви Гамбурга. Оттуда пешком до центрального вокзала всего ничего, рукой подать.
На улицах, как обычно после заката, толпилось множество людей, играла музыка, царило веселье и возбуждение. На девушку в светлых джинсах и белом пуловере никто не обращал внимания. Катя подошла к величественному зданию вокзала. Вон и полицейские около входа. Кажется, ее уже ищут! Или ей это только кажется?
