Ван Райк посмотрела на Еву, та с легкой улыбкой произнесла:
— Разумеется, тетя Герли. Именно так и должно быть. Катя обязана получить половину всего!
— Я знала, что ты поймешь меня, Ева, — удовлетворенно произнесла Герлинда. Затем она обратилась к Кате: — А согласна ли ты, дорогая, с моим решением?
— Тетя Герли, — смущаясь, произнесла Катерина. — Я не буду лгать и говорить, что несогласна, но в то же время мне как-то неловко. Я неожиданно вторглась в вашу жизнь…
— О, милая, в жизни все происходит неожиданно. Неожиданно для нас, игрушек в руках богов, — сказала Герлинда. — Поэтому, видя, что вы принимаете это решение, я попрошу господина Гольдберга зачитать мою последнюю волю!
Ева наблюдала за теткой. Как бы ей хотелось, чтобы та сейчас свалилась с сердечным приступом, умерла прямо здесь, не сходя с места, в одно мгновение. Адвокат четко и медленно зачитал завещание Герлинды, не особенно длинное и сложное. Как и обещала, Ван Райк делила все на две абсолютно равные части между Евой Ван Райк и Екатериной Александровной Ипатовой, дочерьми Ютты Франке и внучками Фелиции. В спорных случаях, когда имущество нельзя было разделить поровну, требовалось продать его, и каждая из девушек получала половину от вырученной суммы.
— Но, думаю, до тяжб у вас дело не дойдет, — сказала Герлинда.
А Ева подумала: «Конечно, не дойдет, так как наследница будет всего одна — я».
В текст завещания был включен пункт о том, что супруги Катерины и Евы не получают прав на имущество своих жен. Так Герлинда хотела обезопасить внучатых племянниц от охотников за богатыми невестами.
Затем господин Гольдберг пододвинул кожаную папку с завещанием к Герлинде, та подписала его. Ева закрыла на секунду глаза. Ну вот, а она так боялась этого момента. Теперь сестра — равноценная наследница. Но все равно только она, Ева, получит все. И очень-очень скоро.
— Вот и вся процедура, — сказала тетя Герли, улыбаясь. — Вы можете быть свободны, мои хорошие. Завещание будет храниться у господина Гольдберга. Содержание его вы знаете. А теперь мне необходимо переговорить с господином адвокатом по некоторым другим вопросам.
Катя и Ева покинули кабинет. Ева предложила сестре отметить это важное событие бокалом шампанского. Катя сначала смутилась.
— Да все в порядке, — успокоила ее сестра. — Думаешь, что это будет выглядеть кощунственно? Но мы же не желаем смерти тети Герли, пусть живет еще столько же, сколько прожила.
Наблюдая за Катей, когда та пила шампанское, Ева пожалела, что нельзя прямо сейчас отравить ее. Но нет, она уже допустила оплошность. Еще несколько дней, и все решится!
— Ты рада? — спросила Катя.
Сестра ответила:
— Не то чтобы очень. Вся эта процедура навевает на меня грусть. И сразу вспоминается, что тете Герли скоро стукнет восемьдесят четыре.
Ко дню рождения Ван Райк готовились тщательно. Прием обещал быть немногочисленным, но шикарным. Герлинда уже выводила Катю в свет, но все же она хотела, чтобы богатые и именитые еще раз увидели ее новую племянницу. Она явно гордилась Катей.
Катерине же не хватало Вадима. Они перезванивались почти каждый день, общались по электронной почты, но Катя чувствовала себя без него тоскливо и одиноко. Ева была ее сестрой, но Катя чувствовала, что между ними существует незримый барьер. Ева всегда мила, предупредительна, любезна. И все же… Иногда Ипатова чувствовала на себе пронзительный взгляд сестры, от которого у нее по коже пробегали мурашки. Как будто она меня ненавидит, мелькала у Кати мысль, которую девушка сразу же прогоняла прочь. Нет, Ева ее любит, а это все излишне буйное воображение.
Двадцать девятого августа настала вторая годовщина гибели мамы и четвертая — со дня смерти Ютты. Катя заперлась в комнате и почти весь день не выходила. Но тоска прошла, последующие дни были заняты приготовлениями к празднованию дня рождения Герлинды.
Первого сентября, в среду, Катя проснулась рано, еще не было и шести. Она не торопясь приняла душ, оделась, затем спустилась вниз. Дом, казалось, еще спал. Уж точно спала Ева, которая поднимается позже всех.
К удивлению Кати, тетя Герли была уже на ногах. Облаченная в светло-зеленое платье, с уникальными изумрудами на шее, в ушах и вокруг запястий, она просматривала бумаги в кабинете. Катя, улыбнувшись, спрятала за спину завернутый в цветную бумагу подарок. Она прошла в кабинет.
— Дорогая тетя Герли, мои наилучшие пожелания ко дню рождения, — произнесла она. Герлинда расплылась в улыбке (хотя и ожидала всеобщих поздравлений), поцеловала Катю, потом развернула обертку подарка и ахнула. Изящная шкатулка из палисандра, Катя присмотрела ее уже давно. Тетя Герли любила подобные вещицы.
— Спасибо, моя дорогая девочка, — сказала Герлинда. — Какая прелесть!
В этот момент раздаюсь пение, на пороге кабинета появилась облаченная в легкий халат Ева. Она исполнила поздравление на английском à la Мэрилин Монро на дне рождения президента Кеннеди и преподнесла тетке плоский сверток.
— Лучший подарок, дорогая Ева, — сказала Герлинда, — это то, что ты встала сегодня с утра пораньше!
Ева зевнула, а затем призналась:
— Я пока не встаю, сейчас поздравлю тебя, а потом снова в постель. К вечеру нужно быть в форме.
Ева преподнесла тете красивую серебряную рамку, в которую была вставлена черно-белая фотография. На фото изображена молодая, удивительно красивая женщина. Катя узнала ее — это была Герлинда.
— Ах, как давно это было, — сказала с дрожью в голосе Ван Райк. — Кажется, нас сфотографировали, когда мы с Эрихом открыли первый магазин в Нью-Йорке. Значит, мне тут всего двадцать с небольшим. И откуда ты взяла эту фотографию, Ева? Она напоминает мне, что прошло так много лет. А я не молодею, увы…
Ева подумала про себя, что это подходящий подарок. Сегодня тетя Герли отметит свой последний день рождения. Так надо же доставить ей приятное! Затем Ева удалилась к себе и моментально заснула. Она собиралась совершить вечером убийство, но это вовсе не волновало ее и не мешало предаваться здоровому сну до полудня.
Ближе к десяти начали звонить все телефоны, установленные в доме. Герлинду поздравляли отовсюду — из Германии, Европы, Америки, Азии и даже Новой Зеландии. Катя следила за теткой. Та явно воспряла духом и снова чувствовала себя молодой, несмотря на груз восьмидесяти четырех лет.
Во второй половине дня прибыли декораторы и флористы, которые начали украшать Рубиновый зал — огромное помещение, предназначенное для торжественных церемоний. Рубиновым зал называли из-за кроваво-пурпурной обивки стен и мебели.
Ева спустилась вниз только в начале третьего. На самом деле она проснулась двумя часами раньше, но нежилась в ванной, а затем перебирала «наследство Лукреции Борджиа», выискивая яд, которым вечером хотела отравить любимую тетушку. Все, кажется, детально продумано. Яд выбран быстродействующий, а симптомы смерти не должны оставить сомнений в том, что произошло намеренное злодеяние. Ева потрясла темный пузырек со слабо окрашенной жидкостью без запаха. Эту настойку из ядовитой хвои старого тиса она приготовила собственными руками прошлой осенью. Содержимого одной пипетки хватит, чтобы убить тетю Герли. Смерть в свой день рождения, что может быть великолепнее!
