— Ты сделаешь так, как считаешь нужным. То, что ты останешься в Волгограде, ничего ведь уже не изменит. Маму ты этим не воскресишь. А что касается меня… Так я через неделю снова выйду на работу. Я не хочу, чтобы ты меняла свою жизнь из-за… Из-за этой трагедии.
— Но мама так не хотела, чтобы я ехала в Германию! — воскликнула Катя.
— Зато я хочу, — отец тряхнул ее за плечи. — Может, не время об этом говорить, но у тебя остается меньше месяца. Повторяю, решать только тебе, Катерина, но я думаю, что ты должна ехать. Я сам справлюсь, я смогу… Буду потихоньку работать, как и раньше. А вот ты… Что изменится, если ты останешься здесь? Езжай в Гамбург, пытайся устроить свою жизнь! Учти, мама всегда хотела, чтобы у ее единственной дочери все было наилучшим образом! И ты должна помнить об этом!
Катя знала, что отец прав. Отказавшись от поездки, она ничего не изменит. Маму уже ничто не вернет. А так Катя попытается скрыться от боли и начать новый этап в своей жизни. Да и все родственники считали, что она должна ехать. Бабушка Анна Васильевна, которая до смерти мамы рьяно выступала против поездки внучки на чужбину, даже вызвалась оплатить ей проезд до Германии.
— И не противоречь! — говорила она зятю. — Я же знаю, сколько у вас денег ушло на похороны и поминки. Тебе потом, когда Катенька уедет, еще сорок дней справлять! И не дарю я вам, а взаймы даю! Отдашь, когда сможешь!
Так и решили. Катя приобрела в сервис-центре вокзала билет на поезд от Москвы до Берлина, в столице на одну ночь она остановится у двоюродной сестры отца. Итак, все решено…
Она собрала немногочисленные вещи. Что же взять? Светка, которая постоянно звонила подруге из Вольфсбурга, благо, что немецкая семья разрешила ей за их счет говорить с Россией, объясняла:
— Своего тряпья не бери, тут все купишь! Захвати самое необходимое. И главное — документы для поступления в универ не забудь. Да, да, все у меня в ажуре, семья классная. Да и Тарасова по электронке написала, что у нее все о'кей. Так что не волнуйся. Увидимся уже здесь, в Германии. Ну, пока!
Катя собрала небольшой чемодан, с которым родители приехали еще из Шверина. Отец сказал, что его мама в магазине сама выбирала… Катя сложила в него свои вещи, подарки для немецкой семьи. Бригитте шкатулку, купленную за три сотни рублей на набережной, где торговали подобным китчем народные умельцы. Для хозяина — пивную кружку с изображением Родины-матери. Конечно, тематика для немцев не самая подходящая, но ничего, Светка говорит, что там о Второй мировой войне мало кто знает и помнит. Для современных немцев это что-то ужасно далекое, примерно как для русских война с Наполеоном или польская интервенция в смутные времена Годунова и Лжедмитриев. Да, было что-то такое, но что точно, никто и не помнит. А своему подопечному, двенадцатилетнему Жако, она купила карту России, выгравированный на пластине герб — двуглавый орел и несколько советских монет и банкнот. Мальчик вроде бы увлекается нумизматикой. И у него будет в середине ноября день рождения. У Кати и у самой день рождения третьего октября. И отметит она его уже в Германии. Третье октября — национальный немецкий праздник, день объединения. А потом, несколько дней спустя, придет и сорокодневица по маме.
Именно отец настоял, чтобы Катя уехала, как и планировала, не задерживаясь.
— Нечего тебе во всех этих поминках принимать участие. Тетки и бабушка помогут мне сготовить. А то, что ты маму помнишь, это и так понятно. Езжай, Катерина, и будь счастлива!
Папа, бабушка, а также дядька и тетка проводили Катю на московский поезд. Здесь могла стоять и мама, подумала Ипатова. Отец обнял ее, поцеловал и сказал:
— Помни, я и мама всегда с тобой.
А бабушка Анна Васильевна, осенив внучку крестным знамением, наказала:
— Крест нательный носи, в храм православный ходи! И пост соблюдай!
Поезд на Москву тронулся под бравурные аккорды марша «Прощание славянки» с волгоградского вокзала в двенадцать сорок. Катя, стоя в тамбуре, напротив туалета, махала бегущему по перрону отцу, скорбно качавшей головой бабушке, глотала слезы и думала о том, что ее ждет в Германии.
В Москве ее встретила кузина отца, которая проживала на «Войковской». Катя переночевала у нее, познакомилась со своим троюродным братом-программистом, а следующим утром тетка проводила племянницу на Белорусский вокзал и усадила в берлинский поезд.
— Будь умницей, — расцеловала ее тетка. — И не думай о плохом, все у тебя будет в порядке, Катя!
Поезд тронулся в сторону запада, и Катя почувствовала страх. Как сложится ее жизнь в Германии?
Лариса Леопольдовна Варавва, откинувшись на подушки, еще раз набрала номер Ипатовых. Никто не берет трубку. Ларисе так нравилось говорить гнусавым голосом гадости в адрес покойной матери Катерины. Это доставляло ей огромное удовольствие и даже сексуально возбуждало.
В дверь будуара Ларисы Леопольдовны постучали, она бросила на кровать мобильный и величественно произнесла:
— Да!
В будуар прошел Алексей. Он протянул матери папку с документами и сказал:
— Мама, прошу тебя, подпиши.
Лариса, не читая, подмахнула все бумаги. Лешка знает, что делает. После смерти Германа он отлично вписался в волгоградскую элиту. Она уверена, что сын превзойдет отца, станет куда более могущественным и богатым. И выйдет совсем на другой уровень. Ей не хочется больше прозябать в провинции, хорошо бы переехать в столицу, познакомиться с московским бомондом, всеми этими политиками, актерами и шоуменами. Лариса Леопольдовна знала — Лешка работает в этом направлении. А вот Герман был тюфяком, у него совсем отсутствовало честолюбие. Говорил, что лучше быть хозяином в деревне, чем батраком в городе. Ну и где сейчас Герман со своими лозунгами? Там же, где и мамаша этой шлюшки Ипатовой. На том свете!
— Мама, какие у вас тайны с Сергеем? — спросил вдруг Алексей. Лариса вздрогнула. Старший сын всегда умел застать врасплох неожиданным вопросом. И при этом у него такой невинный вид. А ведь умеет расколоть человека, подлец, ему только в КГБ следователем работать! Но потому-то Лешку, несмотря на его молочный возраст, в городе боятся даже матерые мафиози и высокие чиновники. Они сразу поняли, что льва узнают по когтям. Лешка в первые же дни, когда занял трон, освободившийся после убийства Германа, показал всем, что он, и только он — босс.
— С чего ты взял? — спросила томно Лариса.
Алексей, собрав подписанные документы, ответил:
— Мама, тебе не стоит врать, все равно у тебя это плохо получается. Сергей, вместо того, чтобы мне помогать, квасит по кабакам и болтает в пьяном угаре, что он задавил мать Кати Ипатовой. Это правда?
Лариса мысленно прокляла своего младшенького. Алешка ни капли не пьет, у него все на разуме и интригах строится, а вот Сережка… Природа на нем явно отдохнула — сплошные попойки, в особенности после того, как он с горем пополам, благодаря дяде-проректору, закончил юрфак университета. Девки, дискотеки, ночные клубы, казино, оргии на закрытых турбазах и пароходиках посреди Волги… И язык у пьяного Сергея как помело. Просила же не болтать, что именно она попросила его отправить на тот свет мать Катьки Ипатовой. Сережка ее выследил и на пустынном шоссе бортанул на полной скорости. А то скандал, который Римма в университете организовала, как-то сморщился и выдохся. Катька уволилась и в тюрьму даже не попала. Вот и пришлось ей, Ларисе, изобретать новую месть этой мерзавке. Раз она убила ее Германа, то пусть Сережка кокнет Катькину мамашу. Но вот Алешке об этом знать вовсе не обязательно.
