В тот же вечер, проходя по одной из многочисленных улочек в районе порта в Карлсро,
[39]
мы столкнулись с человеком, не похожим ни на кого из тех, кого мы видели в других местах света. Иссиня-черная кожа, небольшой рост, искусно уложенная прическа, и одежда, напоминавшая женскую. Арап. Этот человек и его свита отказались уступить дорогу Олафу, который после полуденного отдыха был усталым и разбитым. Охрана Олафа на месте расправилась со многими спутниками арапа, прежде чем они успели попросить о пощаде. Олаф выхватил меч, чтобы зарубить упрямца, но тот упал на колени и стал молить короля на каком-то неизвестном языке сохранить ему жизнь. Кто-то из охраны арапа перевел слова на латинский язык, а один из грамотеев в нашей свите перевел их на норвежский. Олаф помедлил, глаза его загорелись, когда он понял, что этот человек — египтянин. Король сказал: «Этот человек знает пустынную страну, он говорит на местном языке, он может нам помочь». Олаф сохранил арапу жизнь, но велел заковать его.
* * *
На следующий день мы поставили паруса и направили наши корабли к той стране, которую называют Египет. Арап был прикован к главной мачте. Много дней мы плыли на юго-восток. Добрый северный ветер привел нас в края, где на нас нахлынула жара.
* * *
Солнце полыхало. Горячий воздух был насыщен влагой. Большинство из нас сбросило одежду. Солнце обжигало плечи и спины. Все люди на палубе обратили взгляд в сторону земли. Прямо перед нами на островке возле города, который арап назвал Александрией, стоял маяк, такой огромный, что мы не поверили своим глазам. Башня маяка из белого камня — вероятно, это был мрамор — возносилась ввысь. Какой она была высоты? Я даже не пытаюсь угадать. И по сей день воспоминание об этом наполняет меня благоговением. Я попытался сосчитать окна на башне, но при каждом ударе волны о борт сбивался. Внизу на холме башня маяка была окружена низким четырехугольным укреплением. Подножие башни стояло в центре, а само укрепление было шире и длиннее, чем любой дом, какой я только видел в жизни. На самом верху огромной, вознесшейся до небес башни была еще одна, восьмиугольная башенка, а на ней еще одна, круглая и узкая. На самом верху блестело зеркало, которое собирало солнечные лучи. Даже Олаф, которого никогда ничего не удивляло, с изумлением смотрел на гигантское сооружение. «Почти как пирамида», — сказал он себе под нос.
* * *
Западный вход в дельту Нила был расположен чуть восточнее маяка. Поднялся ветер, и на волнах появились белые барашки. Птицы поменьше тут же улетели в сторону берега, но чайки и пеликаны с расправленными крыльями привольно парили, обратив голову навстречу ветру. «Морской орел» первым из всех вошел в дельту Нила. Тростник у берегов шумел под порывами ветра. Лодочки торговцев с гребцами или на парусах направлялись в нашу сторону, но, обнаружив множество огромных боевых кораблей, тут же ретировались.
Течение было сильнейшее. Среди тростника глаз мог различить каких-то чудовищ размером в восемь-девять аршин, которых можно было принять за драконов. Жуткая тишина, нарушаемая только криками птиц, кваканьем лягушек и стрекотом кузнечиков, господствовала над рекой и безлюдными берегами. На нас кто-то смотрел, но мы сами никого не видели. Когда мы на одном из следующих изгибов повернули, на нас напали, но этот крохотный отряд стрелял из плохоньких луков маленькими стрелами. Один из гребцов, по имени Арн, так рассердился на эту смешную атаку, что вскочил и стал последними словами поносить нападавших, грозя им кулаком. В тот же момент стрела пронзила его кулак и горло, и он рухнул на палубу. «Вот так тебя научили помалкивать», — сказал гребец, сидевший перед ним. Египтяне продолжали свои вялые атаки. Они выслали корабль, который толчками стал продвигаться вдоль наших бортов, но их неуклюжие, с глубокой осадкой, суда имели такое строение, что не могли причалить к нашим. Мы стояли наготове, вооруженные мечами, пиками и топорами. Воины с пиками в такт стучали по доскам палубы. Никто не осмеливался взять наши боевые корабли на абордаж. Олаф язвительно засмеялся. Но арап предостерег нас. «Эти булавочные уколы солдат с самоуверенными командирами — всего лишь нападение незначительных пограничных кордонов и таможенников, — так сказал он. — Настоящих воинов мы встретим позже».
Воины властителей Египта Фатимидов
[40]
поджидали нас в бухте к северу от гарнизонов, расположенных рядом с городами-близнецами Фустат и Аль-Кахира,
[41]
с мечетью Ибн-Тулун между ними. Почти молниеносно нас окружили суда и воины. Замельтешили сотни лодок с людьми самых разных национальностей. Некоторые были черны как сажа, другие чем-то напоминали народности, жившие вокруг Черного моря и в Византии. Арап рассказал, что флот властителей Египта состоял из судов, которые двадцать лет назад строились для войны с Византией. Поблизости от трех пирамид — высоких, как настоящие горы, — и огромной статуи — наполовину человека, наполовину животного — произошла жестокая схватка. Небо почернело от стрел. Мы маневрировали так, чтобы наши корабли «Морской орел» и «Ворон Одина» оказались по обе стороны самого большого из египетских кораблей. С громкими криками мы перескочили на палубу их корабля.
Египетские воины ростом были меньше нас, и, хотя они прошли боевую подготовку, им не хватало мужества и огня. Когда мы, орудуя мечами, отвоевали себе палубу, большинство из них предпочло прыгнуть в реку и поплыть к берегу, что свидетельствовало об их трусости и бесчестье, потому что гигантские ящерицы, размером с бревно, тут же подплыли к ним и начали жадно поедать плывущих. А мы тем временем подвели корабли к берегу и бросились на штурм. На суше наш противник действовал более организованно и дисциплинированно. Но мы воевали, очевидно, не так, как, по их мнению, должны были воевать их враги. Их войско состояло из подразделений. Некоторые имели легкое вооружение, другие — тяжелое. Некоторые были верхом на конях, другие — верхом на странных, похожих на коней, животных с длинной шеей и горбом. Арапы сражались бок о бок с людьми такого же цвета кожи, как у нас, и коротышками с большими носами и черными как уголь волосами. Египтяне стояли рядами, один ряд за другим. Первый ряд вставал на колени, а задний рад выпускал тучу стрел. Потом первый рад вставал и тоже стрелял в нас. Если кто-то в первом ряду падал, его заменял бедолага из заднего ряда.
Когда начался дождь стрел, мы защитились от него, сделав стену и крышу из наших щитов. Только очень немногим из нас не повезло. Они упали. Во время нескольких таких атак мы стояли в сомнении, когда же наконец на нас нападут. Но потом не выдержали и, когда Олаф отдал приказ, бросились им навстречу. С воплями и криками, словно в нашем войске были берсерки и вернувшиеся из Валхаллы погибшие воины. Тут наши враги отбросили стрелы и луки и вытащили мечи и заточенные с двух сторон копья. Их мечи были предназначены для ближнего боя, но мне опять показалось, что они сражались иначе, чем мы. Один коротышка стал нападать на меня. Я подставил ему щит. Он атаковал еще раз, но я изловчился и отрубил ему руку. Только тогда он оставил меня в покое. Подбежал еще один арап, но сразу отскочил, когда я взмахнул мечом и издал вопль. В ту же секунду появился черный гигант с острыми костями, которые он воткнул себе для украшения в ноздри, губы и щеки. В одной руке у него был меч, в другой — топор. Наконец-то достойный противник. Я закрылся щитом и проткнул ему живот моим мечом. Это его не остановило. Топором он ударил по моему щиту, а мечом — по плечу. Я рассек его пояс и выпустил кишки наружу. Только тогда гигант понял, что схватка проиграна. Со стоном он опустился на колени. Я поклонился и поблагодарил за хороший поединок. Потом отрубил ему голову.
