Пора посмотреть, что тут у нас на флангах делается. Понятно. Полный порядок. Валера к бабуле какой-то прибился. Ни дать ни взять — любящий сын. Помощничек. А где наш Арамис? Вот и он. Шурует по центральной дорожке. С позволения сказать милицейский патруль. Два сержанта — капитан Бирюков и старлей Калина из группы Хворостецкого. Значит, граница на замке.
— Мангуст третий вызывает Мангуста первого, — подает голос Тагир. — Прием.
— Слушаю тебя, Третий, — бормочу я, меланхолично продолжая выщипывать травку.
— Готовность номер один. Наши прибыли.
— Спасибо, понял. Что-нибудь еще?
— Пока нет. Отбой связи!
— Отбой.
Продолжаем заниматься своим делом. Не интересуют нас ни траурная процессия, ни речи похоронные. Своих забот полон рот. Прости, Николай Михайлович. Мы ещё придем бросить свою горсть земли. Мы не забыли тебя, просто сейчас мы работаем. Как ты и учил.
— Мангуст первый, я — Мангуст четвертый, — украдкой бросаю взгляд на Славку. Идут два ППС-ника
[6]
, между собой о чем-то беседуют. Радиостанция на груди бормочет, демократизаторы на боку раскачиваются. Мирный пейзаж.
— … Вижу объект. Мужчина лет двадцати пяти. Рост — выше среднего. Брюнет. Джинсы. Синяя спортивная куртка «Адидас». На плече черная сумка на ремне. Пошел на второй круг. Похож на оператора. На ходу старается выбрать наиболее удобные ракурсы. Обратить внимание.
— Понял тебя, Мангуст четвертый. Ищи группу прикрытия.
Вот и славно. Появился первый голубь сизокрылый. Хрен ты отсюда улетишь, долгожданный наш. Ходи, ходи. Снимай. Посмотрим, чего ты наснимаешь.
— Мангуст первый вызывает Орла. Прием.
— Слышу тебя, Мангуст первый.
— В квадрате «А» обнаружен наблюдатель. Прошу добро на начало операции по захвату.
— Действуйте.
Простите, Павел Дмитриевич. Не успею я видно докрасить вашу ограду. Церемония похорон окончена. Провожающие начинают покидать кладбище. Нам тоже пора. Вот и наш кинематографист потянулся к выходу. Прикрытия не видно. Очевидно, ждет в машине за воротами. Неосторожно, ну, да это не наши проблемы.
— Мангуст второй — Захват! Мангуст третий, Мангуст четвертый — прикрытие. Доложить готовность!
— Мангуст второй — готов.
— Мангуст третий — готов.
— Мангуст четвертый — готов.
Великолепно. Поехали.
Майор Пластун оказывается позади молодого человека в синей адидасовской куртке, примерно в метре от него. В руках у него пачка «Кэмел». Он достает сигару, подносит к ней зажигалку…
Мужчина впереди останавливается и начинает падать. Что ж, кладбище — штука печальная. Поплохело мужику. Бывает. Вот и люди добрые (это мы-то!) подскочили. Не дали упасть. Подхватили под руки. В машину усадили.
Спроси кто, как дело было? Так и расскажут. Своими глазами видели. Ну, глаза человеческие — вещь хорошая, одна беда — обмануть их проще простого. Поди, разгляди со стороны, что в сигарете «Кэмел», с виду самой что ни на есть обыкновенной, внутри трубочка, а в трубочке, совсем как в старой сказке, иголочка, а на конце иглы, в оперативном лексиконе носящей прозвище «верблюжьей колючкой» как и полагается — смерть. В нашем случае, правда — обморок. Но это в данном случае.
Наша самозваная «скорая помощь» срывается с места и выскакивает на дорогу. А вот и конкуренты! Белый «Ауди» пытается повиснуть у нас на хвосте. Пара спортивных ребят в салоне. На лицах смесь недоумения и испуга. Впрочем, может, мне это только показалось. Поехали, мальчики, покатаемся. Визг тормозов, звон разбитого стекла… Ну вот и приехали. Тагир Насурутдинов на своем «Опеле» пошел на таран. Водила выскочил. Бедняга весь на нервах. С кулаками бросился. Ну вот! Зря это он! Нас в Центре ведению боя не учат. Учат его пресечению. Быстро и однозначно. Не оставляя шансов противнику.
Вот и наша доблестная милиция подоспела. В жизни бы она так поспевала, а не только в нашем спектакле.
Бросаю взгляд на нашего подопечного: никаких признаков жизни. Ничего, скоро тебе полегчает. До лазарета недалеко.
Забавное место, этот наш лазарет. Очень забавное. Для любителей черного юмора. В те времена укромные, когда вожди нашей отчизны по зрелому разумению отказались от практики бить своих политических оппонентов альпенштоком по голове, возникла необходимость в методах, так сказать, более изящных и «интеллигентных».
Посовещавшись в своей лубяной избушке, магистры плаща и кинжала взяли курс на сближение прикладных разделов науки и государственной безопасности. И, как это всегда бывало в подобных случаях, результаты не заставили себя долго ждать. Обдышался цианидами Степан Бандера, получил свой «укол зонтиком» болгарский ведущий Би-Би-Си Марков… Но это только те, по поводу кого бушевала «продажная западная пресса» и водили хороводы толпы «всяческих отщепенцев». А сколько было акций, прошедших вполне успешно? Вы не знаете. И правильно. Иначе бы историю нашего столетия в очередной раз бы пришлось изрядно перекраивать. Так вот, когда достойные наследники Рене Флорентийца
[7]
, совершая подвиги трудового героизма на своем рабочем месте, стали давать вполне ощутимые результаты в борьбе с «врагами дела мирового пролетариата», словно грибы после дождя стали появляться различные лаборатории и исследовательские центры, специализирующиеся на подобной смертоубийственной технике. Понятное дело, что располагались эти научные заведения вдали от лишних глаз, там, где никто и ничто не могло бы помешать напряженной умственной работе этих поставщиков дьявола.
Временно оставшись не у дел после разразившегося скандала с перебежчиком Сталинским и судом над генералами Судоплатовым и Эйтинганом, ученые мужи тем не менее продолжали свои исследования под опекой Лубянки. Ну, конечно же, просто так, от безделья…
Безобразию этому положил конец светлой памяти Юрий Владимирович Андропов. Передавая в руки генерала Рыбакова подписанные документы на организацию нашей смешной конторы, он напутствовал его: «Помни, им не должно быть равных». Надо сказать, Николай Михайлович на пожелал усилий на то, чтобы сполна оправдать высокое доверие начальства.
Вместе с бумагами, дающими добро на наше существование, Центр получил ряд движимого и недвижимого имущества, призванного служить повышению нашей боевой мощи. Среди прочей недвижимости был и этот «лазарет» со всем его обслуживающим персоналом и оборудованием.
Не знаю, давали ли сотрудники этой лечебницы клятву Гиппократа, если да, то они были клятвопреступники. Вся их деятельность была посвящена доказательству одного в сущности банального тезиса: «Человеческий организм — вещь чрезвычайно хрупкая, и на каждого Рэмбо всегда найдется маленький, но веский аргумент». Впрочем, наши планы относительно трофейного оператора были куда менее кровожадными.
