Падение на землю. Выстрелы. Мишени поражены. Время огневого контакта — пять секунд. Адъютант медленно подходит к пораженным целям.
— По две дырки в каждой. Одна — в корпус, одна — в голову. Летальный исход.
Вуаля, джентльмены! Кто-нибудь желает повторить трюк? Щелчок затвором. Майор Лукин стрельбу закончил! Поднимаюсь с земли. Рядом со мной, потирая ушибленную грудь, пытается принять вертикальное положение капитан Власенко.
— Вставай Игорь, вставай, чего расселся. Эк он тебя приложил, — добродушно басит Банников. — Да, Александр Васильевич, порадовали. Учитесь, ребята. Вот как стрелять надо. Не хотел бы я стоять с той стороны.
— Что вы, Тимофей Прокофьевич… — смущаюсь я ровно настолько, насколько подобает смутиться бравому спецназовцу от генеральской похвалы.
— Ладно, не о том речь. Ребята, ну-ка позаботьтесь о фуршете. А мы с майором тут посекретничаем. Ты, Саша, небось с утра в дороге. Ничего, если мы на ты?
— С удовольствием.
— Но это без лишних ушей, — предупреждает генерал-лейтенант.
— Понято.
— Игорь сказал, что у тебя какие-то проблемы с работой? — с ходу берет быка за рога мой собеседник.
— Есть немного, — с некоторой неохотой отзываюсь я.
— Рассказывай. Или это секрет?
— Какой уж тут секрет, — вздыхаю я, — ничего особенного. Зарплата мизер, да и той не дождешься. Работа того и гляди закончится. Следующая звездочка вроде бы как положена, а вроде бы и не светит. В общем, все как у всех.
— Еще бы все наши майоры работали так, как вы, — хлопает меня по плечу генерал. — Послушай, я, вероятно, могу тебе помочь…
— Тимофей Прокофьевич, мне, право, неудобно, — будто бы смущаюсь я.
— Да что ты, Саша, я же тебе не денег взаймы даю. У меня для тебя есть работа. Неплохая работа, как раз по твоей специальности.
— Вот как? Что за работа?
— О, слышу речь не мальчика, но мужа! Наши олухи обычно спрашивают, сколько платят. Если ты думаешь, что я могу предложить тебе должность директора казино, то глубоко заблуждаешься… Есть разовая работа на Комитет. Оплата хорошая. После окончания мы обязуемся подыскать тебе что-нибудь вроде места начальника службы безопасности в одной из преуспевающих коммерческих фирм. Что скажешь?
— Ничего. Я пока не слышал предложения. Что я должен сделать? Сколько получу?
На лице генерала скользнула начальственная ухмылка.
— Хорошо. Суть дела в следующем. Вскоре в одной европейской стране, пока что назовем её для ясности «Икс», должна состояться некая конфиденциальная встреча старых знакомых. Руководство возлагает на неё большие надежды. Однако, как ты сам, должно быть, понимаешь, никто не застрахован от случайностей. Мы желаем от них, по возможности, застраховаться. Ты должен будешь поехать в эту страну вместе с нашим посланцем и охранять его от любых нежелательных эксцессов.
— Понятно, — киваю я, догадываясь, что если бы все обстояло именно так, то во мне никакой нужды бы не было.
— Очень надеюсь. Так вот, если неприятности все же возникнут, если появится реальная угроза захвата нашего человека местными властями или что-то вроде этого, ты должен будешь минимизировать риск утечки информации, связанный с захватом.
— То есть попросту убить его.
— Убить, Саша. Убить — и никак иначе! — буднично соглашается со мной Банников. — Можно подумать, что до этого ты преподавал закон божий в женской гимназии.
— Да я в общем-то ничего не имею против. Подумаешь, невидаль. Но у меня только одна голова и я ею дорожу. Поэтому, прежде чем приму какое-то решение, мне нужно все тщательно обдумать, — медленно произношу я, пожимая плечами.
Генерал явно играет в какую-то игру, пока ещё непонятно, в какую. Это в порядке вещей. Ничего другого я от него и не ждал. Ясно так же, что не договаривает он значительно больше, чем говорит. И это в порядке вещей. А вот то, что он собирается использовать в своей операции человека почти незнакомого, взять его в дело, только от того, что тот отличный стрелок, — вот это настораживает. Это пахнет подставой. Да что там пахнет! Воняет, смердит ею!
Одно из двух: либо все действительно так, как грузит мне Банников, тогда где-то на дистанции от страны Икс до нашей великой Родины меня ожидает личный опекун, а то и группа таковых, чтобы заставить навеки замолчать грешный мой язык, потому как свидетелей, которых планируется оставить в живых, на улице не ищут. Но скорее всего вероятно другое. Неприятности, о которых так долго говорили большевики в лице генерала Банникова, обязательно должны произойти. Скорее всего, так и задумывается, и мое бренное тело надлежит принести в жертву на алтарь Отечества для успеха операции. Иначе, зачем бы им понадобился чужак? Им что, своих киллеров не хватает? Интересно, что же они все таки задумывают?
— Сколько я за это получаю? — На подобном вопросе лицо следует изобразить посерьезней. Речь идет о работе, а зачем я сюда приехал, собственно говоря, как не за работой?
— Тридцать штук, и работу начальника службы безопасности, — чеканит Банников заранее заготовленный текст.
— Не пойдет.
— Почему? — вопрошает он.
Глупый вопрос. Даже если бы я принял всерьез его рассказ о предстоящем деле, даже если бы не усмотрел в нем угрозу для собственной задницы, чего ради мне соглашаться на первое предложение?
— За такие деньги средней руки наемный убийца отправляет в мир иной средней руки бизнесмена. Я так понимаю, передо мной ставится более сложная задача. Или я не прав?
— Прав. Люблю умных людей.
Вот это вряд ли. Во всяком случае, насчет любви ко мне сейчас это не относится. Так что комплименты излишни.
— Хорошо, — продолжает Тимофей Прокофьевич. — Назовите ваши условия.
— Условия будут только тогда, когда я дам согласие. Пока же, товарищ генерал, это все только разговоры.
— Для разговора ты узнал, пожалуй, слишком много.
— Ничуть. Не больше, чем мог бы узнать из любого детективного романа на эту тему. Но если говорить серьезно, то оплата должна быть ориентировочно следующая: двадцать пять тысяч, если мне придется только контролировать безопасность объекта.
— Двадцать пять?
— Да. Я не люблю получать не заработанные деньги, но свой труд ценю высоко. В случае же, если мне все-таки придется ликвидировать принципала, плюс пятьдесят. Кроме того, отдельно я получаю деньги на накладные расходы и, естественно, после окончания операции, — то место, о котором вы говорите.
— Да-а-а! У тебя большие запросы.
— Вы полагаете. По-моему, вполне нормальные. Мне надоело продавать свою жизнь за гроши. Разве это странно? По-моему, нет. Раньше, как ни посмотри, было Отечество, было ясно, за что идти в бой. Было ясно, кто с кем воюет. А что сегодня? Россия готова лечь под любого, кто этого желает, для того, чтобы получить очередную подачку! Это не политика — это проституция. Мне такое не по душе. Полагаю, и вам тоже.
