– Это вряд ли, – почесал голову Злой Бодун. – Что они, чокнутые, что ли? Такой сетью хрен кого поймаешь.
– То-то и оно, что вряд ли. Делли, ты не могла бы объяснить, откуда это непотребство?
– Ума не приложу, – печально вздохнула фея.
– А жаль, – честно признался я. – Уж лучше бы ты знала. Ладно, тогда другой вопрос. Как ты думаешь, отчего вдруг разом погасли все свечи?
– Они потухли не сразу, но почти одновременно, – уточнила свидетельница.
– Тогда тем более неясно. Если бы погасли единовременно, можно было бы предположить, что задействована магия…
– Никакой магии здесь быть не могло! – возмутилась Делли. – Я сама отвечала за волшебную безопасность церемонии.
– Извини, не подумал. Но свечи все-таки потухли, и поскольку вразнобой, это уж точно не магия.
– Может, их чисто дракон задул?
– Сомневаюсь, – покачал головой я. – Есть три «но». Такое дуновение почувствовали бы все и уж, конечно, не преминули нам об этом сообщить. Ведь так, Делли?
– Так, – согласилась фея.
– Второе «но». Всунув голову в оконный проем, удобно задувать свечи на противоположной стороне. Свечи, находящиеся слева и справа на стенах, таким образом не потушишь. И третье. Тут, правда, надо посоветоваться с драконоведами. Насколько я помню, основной подозреваемый выдыхает либо пламя, либо смрадное дыхание, предполагающее высокую концентрацию в этом, с позволения сказать, выхлопе сероводорода. И если бы наш монстр, не дай бог, дыхнул этим химическим реактивом на открытое пламя, сегодня мы бы разговаривали на пепелище.
– Но свечи-то погасли! – моим вопросом ответил мне же самозваный мздоимец Головного Призорного Уряда.
– Свечи погасли, – согласился я. – И мне бы очень хотелось знать, с чего бы вдруг.
Наша троица стояла, глядя друг на друга, не зная, что и предположить. Я подошел к золоченому бронзовому кусту, выполняющему роль одного из канделябров, и снял с острого граненого стержня оплывшую свечу. Огарок как огарок. Ничего особенного. Обугленный кончик фитиля, понуро склонившийся набок, и причудливые восковые наплывы. Все как обычно.
– Их зажигали после исчезновения королевишны?
– Да. Один раз, следующим вечером.
– Зачем? – сам не зная для чего, уточнил я.
– Видишь ли, – фея поморщилась, – его величеству показалось, что пропала большая королевская печать…
– Что?! – расширив глаза от удивления, переспросил я.
– Ему показалось! Даже с королями такое случается. Хранитель должен был внести на специальном золотом подносе печать для скрепления брачного договора, но не успел. Королю же почудилось, что печать была на месте, то есть на во-он том перевернутом столике у алтаря. Он решил, что в суматохе она упала и куда-то закатилась. И поскольку целый день ее не могли найти, повелел осмотреть и залу. Но ни я, ни хранитель печати ничего не трогали!
– А печать нашлась?
– Да, – махнула рукой Делли. – Позже хранитель вспомнил, что велел отнести ее в сокровищницу. У него, видишь ли, была временная потеря памяти От испуга.
– Клин, по-моему, это мутилово, – с подобающей честному витязю прямотой поспешил высказать свое мнение Злой Бодун. – Этот самый предохранитель конкретно кого-то хочет развести, как лоха.
Довести свою мысль до логического конца Вадим не успел. Тарахтящей пехотной походкой в залу королевского дворца гордо вступил знатный театрал граф де Бур.
– Дракона заказывали? Подано!
– Не понял?! – Вадюня схватился за меч, висевший на поясе.
– Это он так шутит, – тихо пояснила Делли.
– Брателла, шутки у тебя деревянные! – раздосадовано кинул Ратников.
– Но благородной породы, – не моргнув круглым глазом, парировал сиятельный Пино. – К науке изволите прошествовать или велите ей ждать в коридоре?
– Прошествуем, – хмыкнул я изысканному камергерскому обороту. – Заприте здесь все и никого не пускайте!
– Только тот, у кого есть золотой ключ, может отпереть заветную дверь, – приосанился тощий вельможа, пропуская нас мимо себя. И уж совсем еле слышно добавил себе под нос: – Эх, видел бы меня сейчас отец!
Ученый в черной мантии, подбитой белкой, в высоком колпаке с кисточкой, ждал нас у самого порога, вальяжно прогуливаясь по широкому сводчатому коридору.
– Я Видалскал, – поглядывая на нас с высоты академического насеста, отрекомендовался ученый.
– Эка невидаль! – хмыкнул шедший впереди Вадим. – Я когда в Крым ездил, тоже видал. Даже лазил.
– О чем вы, юноша?! – напыщенно возмутился ходячий кладезь премудрости. – Я архитектон софологии и вардейн истинного знания, почетный гость мурлюкского Собора Просвещенных и тюрбанского Стройного Минарета Ближнего Света. Мои труды по каллиграфии батыльских источников и этимологии понятия «дракон» снискали первую премию на ареопаге посвященных Империи Майна. Мой фундаментальный труд…
– Все-все-все, убедили! Вы лучший! – в ужасе замахал я руками. – Делли, можно как-нибудь прикрутить этот светильник чистого разума?
– Легко. – Фея щелкнула пальцами, и достопочтенный Видалскал застыл с открытым ртом.
– Угу, неплохо, – оценивая результат, прокомментировал я. – А так, чтобы он мог при этом отвечать на вопросы?
– Сложно, но попробуем, – кивнула наша соратница, вырисовывая указательным пальчиком загадочный иероглиф перед остекленевшими глазами драконоведа. – Задавай вопрос.
– Будьте любезны, уважаемый архитектон, подскажите, по каким параметрам мы могли бы установить породу прилетавшего во дворец дракона?
Фея еще раз щелкнула пальцами, видимо, возвращая подвижность языку ученого.
– Все зависит от того, какой смысл вы, молодой человек, вкладываете в аристоматическое понятие такого глобального ценза, как порода. Если следовать основополагающим трудам таких ученых, как Рерьярди и Кано, вряд ли будет вполне корректным вообще оперировать таким архаичным понятием, как порода, ибо территориальный спексус…
– А если не следовать этим трудам? – перебил я его.
– Молодой человек, что за манеры?! Будьте любезны, если вы задали вопрос, выслушать на него ответ.
– Да-да, конечно, – невольно согласился я, пытаясь вернуть многомудрого мужа на стезю прикладного драконоведения. – Но ведь наверняка есть другие, не менее основополагающие труды?
– …Ага, стало быть, вы последовательный сторонник Рубелиуса, этого шарлатана от высокой науки! Ну так, я думаю, вам небезынтересно будет узнать, что глава ареопага просветленных, достопочтенный мэтр Саффари категорически опроверг псевдонаучный постулат вашего хваленого отца учености «О когнатичности рефракции драконьего вида»!
Не дожидаясь моей мольбы, фея вновь щелкнула пальцами, прерывая вдохновенный монолог премудрого Видалскала. Как ни крути, из нашей пропасти невежества при всем желании было невозможно постигнуть стремительный полет высокой академической мысли.
