Вы тут рассказывали о Перкине Уорбеке – фальшивом Ричарде IV. Я вам могу назвать еще одного самозванца – Ламберта Симнела – Эдуарда VI ирландцев. А были еще те, кто поднимал мечи против первого Тюдора, обходясь при этом собственными именами. А ведь там, как уже было сказано, право хотя бы в малой степени наличествовало. Сейчас же – нет!
Все свое царствование Уолтер проведет, топя в крови восстания смельчаков, полагающих, что они имеют не меньше оснований сидеть на троне Англии, чем Рейли, и воюя с парламентом за каждый пенни. И это если по какой-то причине Испания не пожелает смести балаганного короля и отточенным воплощением креста вернуть заблудших англичан в лоно Католической Церкви. Незавидный жребий для столь одаренного человека, как Уолтер.
– Дерзания Самоэля создают новое на этой земле, твердый дух Михаэля облекает новое в буквы закона. Тем самым возникает почва для очередного дерзания! – Граф Эгмот скривил губы в загадочной усмешке, явно интригуя единственного слушателя. – Уолтеру Рейли суждено великое будущее… Но оно весьма отдаленно связано с короной Британии!
– Вот как? – Я набрал воздуха в легкие, чтобы поподробнее узнать у специалиста по сокровенным тайнам мироздания о грядущей участи лорда-протектора и его титулованных соплеменников. – Что же…
– `Ты гляди-ка, зашевелился! `
Голос, произнесший эти слова, не был мне знаком. Он прозвучал на канале связи так неожиданно, что я едва не принял его за очередную фразу дядюшки Филадельфа. И все же этот чужой насмешливый голос был самым приятным из того, что довелось мне услышать сегодняшней ночью.
Глава 17
Верить можно лишь тем, кто теряет больше, чем ты.
Постулат веры
Голос мудрого старца все еще сотрясал воздух заваленного архивными редкостями каменного мешка, но мне сейчас было не до философских рассуждений и ловких жонглирований логическими построениями.
– Когда бы я желал возвести на престол отчаянного девонширца, я бы мог почитать свою задачу выполненной. Ничто не может помешать Уолтеру добиться своей цели. Разве что гибель. Но тут все в руце Божией, и не мне дерзать избежать перста ее. Однако не за тем мы вращаем Колесо мироздания, чтобы вручать короны безрассудным счастливцам! Один ли монарх, другой ли, по сути, разница не велика. Кто сейчас вспомнит великих королей древности? Порой даже имена давних правителей не сохранила людская память…
Я сосредоточенно кивал, изображая на лице заинтересованность, старательно вслушиваясь в приглушенный звук далеких речей, медленно, точно по капле просачивающихся в возвращающееся сознание моего друга.
– …этот-то по-нашему ни бельмеса. Вчера приехал то ли из Голландии, то ли из Франции. А с ним еще один. По одежке вроде как купец, но по повадкам видать – святоша.
– Плохо, что вы не удосужились выяснить наверняка, откуда взялись здесь эти залетные птахи, – послышался новый голос, быстрый, резкий и жесткий, точно барабанная дробь перед казнью. – Святые отцы под личинами в Британии не новость, однако вояк к ним раньше не приставляли. Что-то же это должно значить, как полагаешь?
– Несомненно, мастер Грегори, – отвечал первый голос с изрядной долей раболепности.
– И что же это значит, по-твоему? – не унимаясь, продолжал мытарить подчиненного тот, кто, судя по названной фамилии, являлся секретным агентом пана Михала.
– Не могу знать, мастер Грегори.
– Не мо-о-ожешь, – протянул тот задумчиво. – Это скверно.
– Прошу извинить меня, чиф
[30]
, известно только, что тот, второй, который на монаха смахивает, пополудни ушел в Тауэр. С тех пор его не слышно, не видно. А к вечеру вот этот, с перебитым носом, притащился. Стражи его, почитай, до самого трактира проводили. А прежде я эту рожу поблизости от Рейли видал. Он на его корабле был. Не иначе как из тех.
– Стало быть, человек Рейли, – размышляя, вероятно, о чем-то своем, проговорил таинственный сын корчмаря, судя по словам дядюшки Филадельфа, в свое время так же рьяно прикладывавшего руку к вращению колеса истории. – Однако мы что-то явно проглядели! Это плохо, дружок, очень плохо. Старина Уолсингам за подобную оплошность жестоко поплатился. Кто теперь знает, жив он или нет? Вы смогли пристроить своих людей в Тауэр?
– Увы, мастер Грегори, – должно быть, развел руками вопрошаемый.
– “Увы” – это совсем не то, что я ожидал услышать, Брендон. Ладно, сними мешки с гостей да окати их водой. У меня здесь не ночлежка, чтобы отсыпаться!
– Слушаюсь, мой господин! – выпалил неведомый Брендон, и спустя мгновение полный ушат ледяной воды опрокинулся на забубенную голову моего друга. Попытка и дальше подслушивать откровения здешних сикрет-сервис не увенчалась успехом.
– O-o-o-y! – вполне искренне простонал Лис и прибавил к этому недвусмысленному замечанию ряд крепких выражений, за которые в нынешнем английском парламенте вполне могут навернуть мешком свалявшейся шерсти, вытащенном из-под заднего фасада лорд-канцлера. Однако до наших дней от этой ночи было так же далеко, как чулану, в котором находились Лис и Мано, до здания нынешнего ареопага
[31]
вершителей британской политики.
Находившийся тут же шевалье де Батц выразил свое несогласие с линией поведения мистера Артура Грегори не менее цветисто, но на французском языке. Вероятно, опасаясь, что смысл его речей будет не вполне ясен злым притеснителям, он попытался было пнуть мужчину в черном, стоящего рядом с ним, носком сапога в колено. Тот ловко убрал ногу, и пара дюжих мордоворотов, отвечавших в темнице за соблюдение тишины и порядка, навалились на отважного гасконца, стремясь прижать его к каменному полу. Пожалуй, будь у Мано развязаны руки, у рьяных костоломов появился бы реальный шанс пожалеть о своей неуемной ретивости. Но стянутые шнуром запястья у него, как и у Лиса, были заведены к лопаткам таким образом, что веревка, скреплявшая их, перехлестывала через горло. Без воздуха да с глазами навыкате сильно не повоюешь, а стало быть, наступало время дипломатии, то есть искусства возвышенно лгать для достижения низменных целей. Или же наоборот, как кому нравится.
– Интересная у вас тут манера произносить “хау ду ю ду”, – пытаясь отряхнуть воду и в то же время не затянуть туже удавку, проговорил Лис.
Голос моего друга звучал благодушно, и даже, полагаю, губы его при этих словах немедленно сложились в гримасу, которую при плохом освещении можно было принять за улыбку.
– Судя по тому, что нас не гробанули и не прикопали у корней вашего родового кактуса, в смысле фикуса, вы и есть мистер Грегори. Иначе какого рожна было волочь нас в этот клоповник?
Мужчина в черном, старавшийся по мере возможности держать лицо в тени, не удостоил ответом монолог Рейнара, хотя сомневаюсь, чтобы он пропустил прозвучавшие слова мимо ушей.
