Любой государь, а особенно только что пришедший к власти, не может подчиняться правилам и условностям, из-за которых люди слывут добрыми, ведь, чтобы сохранить свое государство, он все время должен идти против своего слова, против человечности, против религии.
Макиавели. Государь, глава XVIII
Пролог
Даже если у вас в самом деле паранойя – это еще не означает, что за вами не следят.
Нат Пинкертон
Первая страдающая бессонницей птаха прочистила горло, собираясь огласить ночной воздух радостной трелью, а у зарешеченного лаза, надежно укрытого кустами черемухи, все еще никого не было видно. Я старался не волноваться, отгоняя лезущие в голову опасения, мыслями о том, что, того и гляди, выпадет роса, а стало быть, снова придется отдавать кирасу и шлем оруженосцу, чтобы он вычистил их до блеска. Чуть забудешься – и ржавые пятна на броне обеспечены.
«Господи, ну что же Лис так тянет?! Ведь все рассчитано буквально по минутам! Дотянем до рассвета – и, почитай, целый день придется прятаться по окрестным буеракам и чащобам. А англичане, между прочим, хватятся обязательно, Уж мне ли не знать! А облавы мои соотечественники устраивать умеют – с самого детства практикуются…» При невольном упоминании прозвища своего напарника я непроизвольно вздрогнул и, не в силах больше ждать вестей от него, активизировал связь.
– «Джокер-1 вызывает Джокера-2. Лис, у тебя все в порядке?»
– «Ой, капитан, та шо тут подеется! Стража дрыхнет, как нарисованная. Надеюсь, я с опиумом не переборщил. Давно бы уже был на месте, ежели б тетка не корячилась».
– «Ты это о ком?» – настороженно поинтересовался я.
– «Как это о ком?» – возмутился мой напарник. – «О Деве Жанне, конечно. Или нас в этой нормандской глуши еще какие-то тетки интересуют?»
У меня похолодело внутри.
– «Что с ней?»
– «Да не бери дурного в голову. Шо с ней станется?! Ну, то есть, конечно, днями обещались сжечь. А так – жива-здорова, вполне симпатично выглядит».
– «Ты толком говорить можешь?» – возмутился я. – «Сейчас уже светать начнет».
– «Ну, прости, с рассветом даже я ничего поделать не могу, Посадили бы ее где-нибудь в Магаданском крае – там пожалуйста! Уж ночь так ночь!»
– «Лис!!!»
– «Блин, шо Лис! Наша героиня французского сопротивления ведет себя примерно так же неадекватно, как ты при первой встрече с Пугачевым. Голубая кровь на черепную крышку давит. Ну, то ли дело нас в школе учили – бедная пастушка из Домреми, зашуганная попами и не осознающая руководящей роли пролетариата в достижении царствия небесного. Надо ж ей было оказаться дочерью Изабо Баварской и этого, как его…»
– «Луи Орлеанского», – вставил я.
– «Во-во, короче, единоутробной сестрой нашего молодого, ты сам знаешь кого. Теперь мадмуазель утверждает, что дала слово чести и никуда бежать не будет. Пришлось ей тоже чуток нашего волшебного напитка в глотку влить. А посему меня постигла незавидная участь – изобразить из себя боевого коня высокородной воительницы. Не пройдет и пяти минут, как зацокотять мои копыта и ты увидишь это душераздирающее зрелище, буквально леденящее кровь. Отбой связи».
«Ну, слава богу», – прошептал я, покидая свое благоухающее убежище и направляясь к вмурованному в каменную толщу железному переплету. Впрочем, вмурованным он казался лишь до того момента, пока кто-либо любопытствующий не попытался бы дернуть его. Даже не изо всех сил, а так – для приличия. Приклеенная хлебным мякишем решетка толщиной в три пальца вылетела бы без малейшего труда.
Пунктуальности Лиса мог бы позавидовать истый англичанин. Я едва успел досчитать до трехсот, как из темноты по ту сторону потаенного лаза послышался чуть слышный свист.
– Эй, Капитан, ты на месте?
– Все в порядке. – Я ухватился руками за ржавые железные прутья и потянул их на себя, освобождая выход.
– Тетку принимай, – проговорил из темноты Лис, поднимая над собой мирно посапывающую Орлеанскую Девственницу.
Я опустился на колени, подставляя ладони под драгоценную ношу. Небольшого росточка, не более пяти футов трех дюймов, хрупкого телосложения, она оказалась еще легче, чем можно было предположить. Разместив даму с максимально возможным комфортом на траве под цветущим кустом, я протянул руку Лису, помогая выбраться из подземелья. Наконец его долговязая фигура ясно обозначилась в предрассветном сумраке.
– Ну что, кажись, дело сделано. Грузимся и уперед за орденами. Стоп! – Он насторожился, предупреждающе поднимая вверх указательный палец. – Ты слышал, вроде ветка хрустнула?
– Не слышал, – покачал головой я. – Может, показалось?
– Погоди. – Лис припал к земле, вслушиваясь в рассветные шорохи. – Не-а, не показалось. Сюда кто-то идет. Человек шесть. Какие будут предложения по организации встречи?
– Да уж придется угостить, – я потянул меч из ножен, – чем Бог послал.
– Слушай, а может, я изображу, что у нас тут большой амур, тужур, абажур. Франция все-таки! Глядишь, и не сунутся. А сунутся – тут ты им, как муж из командировки, в тыл зайдешь.
Шаги доносились уже совсем неподалеку – негромкие, приглушенные, но вполне явственные.
– Э-э-э!!! – возмущенно закричал Лис, одной рукой подхватывая с земли спасенную пленницу, а другой приводя свою одежду в должный беспорядок. – Какого козла сюда несет? Ни шагу дальше, я здесь с дамой! Клянусь утробой Вельзевула, только сунься – и твои жалкие потроха черти будут жарить на разных сковородках!
Я с восхищением слушал ругань напарника. Ни единой фальшивой ноты! Ни дать ни взять – возмущенный любовник, застигнутый на горячем, вернее, на горячей.
– Никаких чертей, никакого Вельзевула, – донеслось из темноты. – Оружие в ножны.
Я досадливо сплюнул и с чувством загнал меч обратно. Перед нами был не заплутавший патруль бургундцев или англичан, ни с того ни с сего решивший выйти на утреннюю пробежку, перед нами был весьма знатный джентльмен, прямой потомок нынешнего британского правителя завоеванных во Франции земель, представитель Ее Величества в Институте Экспериментальной Истории Джозеф Рассел, XXIII герцог Бедфордский. Неизвестно, что мог предвещать такой его визит. Но как появление Летучего Голландца сулит мореходам скорую бурю, так и неурочная встреча с Его светлостью могла значить только одно: он уже знает, в какую дыру предстоит сунуть головы двум бравым оперативникам, то есть нам. И, как водится, – самым срочным образом, понятное дело, без предусмотренного правилами отдыха.
– Привет, Лис. Привет, Вальдар.
Мощная фигура моего друга детства протиснулась сквозь заросли.
– Нарисовался – хрен сотрешь, – пробормотал Лис, все еще сжимая в объятиях спасительницу французской короны.
