– Они пошли к отшельнику, что живёт меж двух скал среди болот Харлона, недалеко от Эльфийского источника.
Мы с Лисом невольно переглянулись. Географическая привязка хижины отшельника была дана весьма точно. Нам оставалось лишь радоваться, что ночные скитания в своё время привели нас к лачуге архиепископа Кентерберийского, а не в Харлонские трясины.
– Надо бы зайти проведать старичка, – задумчиво бросил верный напарник. – У тебя там родственники образовались. К тому же богомолье вполне достойный повод слинять отсюда по-тихому, потому как здесь мы уже отработали по полной программе.
– В целом ты прав, – ответил ему я. – Но давай немного подождём.
– Чего ждать будем? Небесного знамения? Или когда грозный Ллевелин отправится добивать остатки местного басмачества в их логове? Так у них тут логов или логовей, я точно не знаю, как их обозвать, шо называется, выше крыши.
– Лис, – напомнил я, – сэр Эктор.
– А шо с ним такое? Он уже один раз мёртв. Больше ничего плохого с ним случиться не должно.
Я печально вздохнул. Сэр Эктор, один из славнейших рыцарей Круглого Стола, несомненно, имел все шансы входить в число лордов Камелота. Когда мы наблюдали равнину Камланна с холма, едва прибыв сюда после битвы на дороге, баньера сэра Эктора с пятью воспламенёнными сердцами всё ещё лежала там, где выронил её знаменщик храброго рыцаря, всего лишь в трёх десятках шагов от места схватки Артура со лже-мордредами. Но когда мы добрались до места жестокой сечи, раздетый до белья труп рыцаря с исклёванным лицом – вот всё, что осталось от некогда грозного воина. Мне удалось узнать его по шраму, тянущемуся от предплечья к запястью, следу от старой раны, полученной в битве при Маунт-Бадоне. Мародёры сняли с него всё, что могло представлять хоть какую-то ценность.
– Лис, – начал я медленно, – давай не будем торопиться. Ты же не хуже меня знаешь, у всех, кто вчера был на этом поле, нервы сейчас на пределе. Многие нынче поживились здесь различными ценностями и наверняка захотят обменять их на звонкую монету, а ещё вернее, на доброе вино. Совершить такой обмен в этих местах можно лишь в тратториях
[7]
, а их тут раз-два и обчёлся. Пошлём нескольких ребят покрепче, дадим им монет, пусть посмотрят, порасспросят, не сбывал ли кто вещи с гербом Эктора или Ивейна. Ну и ежели вдруг что, пусть силой, хитростью, как бог на душу положит, тащат мерзавцев сюда.
– Вальдар, – вздохнул Лис, – на это я тебе могу выставить десяток возражений. Сэр Эктор мог не входить в число лордов Камелота. Он мог перед смертью передать пергамент ближайшему рыцарю. Он мог оставить его спрятанным в тайнике в замке. Мародёры могли выбросить кусок пергамента за ненадобностью, могли пять раз перепродать, скажем, очередную ладанку или меч, в котором находится пророчество. И далее по списку. Но кое в чём ты действительно прав: переться на ночь глядя через здешние болота в гости к преосвященству действительно занятие на любителя. Это номер раз.
Номер два: невзирая на потери с обеих сторон, солдат здесь всё ещё до хренища, и вина, увы-увы, на всех не хватит. Так что с походом в тратторию действительно следует поспешить.
И номер три: давай ты останешься смирять Ллевелина с мыслью, что мы его бросаем в эту трудную минуту, дабы обнять родичей и получить отпущение грехов, а я лично возьму этих самых ребят покрепче и возглавлю поисковые работы. Только ты не забудь указать потом в отчёте, что мы здесь не просто гульбасили, а собирали очень ценные артефакты.
Лис был неисправим. Впрочем, я понимал, что на душе у него сейчас не менее тошно, чем у меня, и что, ерничая, он пытался взбодрить своего напарника, с каждой минутой всё больше и больше впадающего в чёрную меланхолию. Было из-за чего! И сэр Кэй, и Ивейн, и Эктор, да и многие другие, павшие вчера на этом поле, были мне добрыми друзьями и отважными соратниками. Если там, на поле брани, их бездыханные тела вызывали шок, заглушающий боль утраты, то теперь шок проходил, и боль медведем наваливалась на меня, лишая не то что возможности действовать, но думать и даже дышать.
«Глаза его обильно увлажнились», – написал бы, вероятно, сэр Томас Мэлори. Однако нет, глаза мои оставались сухими, но мне чертовски нужно было побыть одному, чтобы взять себя в руки. Я шёл по темнеющему лесу без направления, топча опавшую прошлогоднюю хвою, пиная попадавшиеся под ноги шишки, вспоминая дни, когда весёлые, полные силы и отваги рыцари Круглого Стола выезжали из Камелота загнать лесного красавца оленя или же завалить красноглазого вепря. Выезжали, всем видом демонстрируя силу и нерушимость Британии.
«Это плохая примета», – сказал лишь несколько дней тому назад сэр Кэй, увидев иссякший Эльфийский источник. Кто мог тогда предполагать, насколько он был прав? И хотя я ещё со школьной скамьи прекрасно знал, чем завершится авантюра Мордреда, тем не менее, быть может, из-за той самой «плохой приметы» невольно чувствовал себе причастным к гибели друзей.
Я шёл. Ноги сами несли меня в неведомом направлении. Уж и не знаю, зачем я начал взбираться на поросший травой и кустарником холм, высотой футов пятьсот, увенчанный вероятно ещё римскими развалинами.
Стараясь отвлечься от мрачных мыслей, я попытался сосредоточиться на задании. «Итак, двенадцать частей пергамента… – взбираясь по склону, подсчитывал я, словно повторяя известную считалочку: – Двенадцать негритят пошли купаться в море». В оригинале их было десять, но здесь был иной мир, и судьба несчастных обречённых складывалась несколько иначе. Двенадцать кусков. Из них, вероятно, один у Ллевелина. Два у меня. Содержание ещё трёх, возможно, нам известно. Следовательно, надо искать того, кто способен прочитать текст на коелбрене. Если тексты разные, то прав Лис, и все наши похождения в этом мире – безответственная трата времени, средств, я уж не говорю об опасности для жизни, как нашей, так и окружающих.
Но для того чтобы сличить текст огамический и латинский из библиотеки графов Перси, следовало отыскать те самые части пергамента, аналоги которых были обнаружены в нашем мире. Для этой цели нам следовало найти того, кто был самым вероятным преемником Персиваля и Галахада, их спутника в поисках чаши Святого Грааля сэра Борса.
Скорее всего три части искомого предсказания находились у него. Но, насколько я мог судить, и он, и Ланселот, который, по всей видимости, также был причислен к лордам Камелота, находились по ту сторону пролива на материке, в Арморике. С высокой вероятностью их можно было вскоре ждать здесь, в Британии, но быть может, «да», быть может, «нет».
Ещё один кусок я числил находящимся у Мордреда, и два обстоятельства сегодняшнего дня косвенным образом подтверждали моё предположение.
Первое: отсутствие его на поле боя. Ведь никто из нашедших там свой конец не мог через месяц принимать участие в «камелотской вечере». И второе: строка из пророчества, найденного в нашем мире: «златой дракон вонзит клыки в грудь алого». Уж и не знаю, имела ли она какое-то отношение к судьбе английской монархии нашего мира, но то, что в гербе храброго соратника Артура герцога Ллевелина красовался золотой дракон, а Мордред, претендуя на корону принял на себя старую эмблему Пендрагонов дракона червлёного, было видно невооружённым глазом всякому, кто взял бы себе за труд посмотреть на их знамёна. Значит, Камланн был лишь преддверием решительной битвы, где должны были сойтись грудь в грудь Ллевелин и коварный Мордред.
