– «Вот сейчас этим и займёмся», – обнадёжил я своего товарища.
– «Да, кстати, старина Ланси к вам ещё не приполз?»
– «Нет, а что?»
– «Да я тут умишком пощёлкал, и вот какая странная мысль вдруг появилась. Ллевелин чётко уверен, что раздал свои шпаргалки в надёжные руки. Про Магэрана с Сабрейном он ничего не знает, Мордреда можно обозвать вражиной и самозванцем. Кстати, тут и нашим коллегам можно припомнить службу у Мордреда, заявив, что на самом деле они, должно быть, Гвинни где-то прикопали и всё время были шпионами сам знаешь кого. Ллевелин на такие штуки большой мастер. Но ни к селу ни к городу остаётся Ланси, которого трудно заподозрить в нежных чувствах к инфанту Мордреду. А стало быть, по всему выходит, шо наш Озёрный соратник не должен добраться до Круглого Стола. И если он не сложил голову в нынешней битве, на что я, полагаю, наш пастырь белых медведей сильно надеялся, то, вероятно, на пути его ожидает неприятная встреча и короткий, но весьма содержательный разговор. Так что если ты не возражаешь, я немного смещусь к Охотничьему выезду, ну и там проведу старину Ланси, шоб не дай бы шо».
– «Действуй», – напутствовал я его.
– «Уже», – констатировал Лис.
При этих словах в залу с видом победителя вошёл Ллевелин в окружении знатных лордов обоих королевств, находившихся под его рукой. Похоже, за преданность вождю герцог решил расплатиться с ними контрамарками на сегодняшнее шоу. Он обвёл взглядом зал и, поприветствовав собравшихся, остановил глаза на рыцаре серебряной совы и его оруженосце:
– Сэр Магэран? Что вы здесь делаете?
– Я пришёл исполнить свой долг.
В голове Стража Севера защёлкал быстродействующий компьютер, обсчитывая неожиданную закавыку.
– Хорошо, тогда что здесь делает ваш оруженосец? Разве вы не знаете, что находиться у Круглого Стола позволено только рыцарям?
– Прошу прощения, что не сказал вам раньше, милорд, – склонил голову сэр Магэран, – однако за отвагу, кою этот господин явил, защищая нашу королеву, леди Гвиневера велела мне посвятить его в рыцарское достоинство. Так что хотя герольды ещё не начертали фигуры его герба и не огласили во всеуслышание его имя как имя рыцаря, он является рыцарем щита, посвящённым по малому обряду на поле боя.
– Оставьте ваши споры, господа. – Каранток, по-прежнему продолжавший вещать своим голосом, но с абсолютно чужими интонациями, стукнул посохом о каменные плиты пола. – Вы не затем сюда собрались. Где пророчество?
При этих словах факелы, освещавшие залу, вспыхнули ярче, словно кто-то подкрутил волшебный реостат в осветительных приборах. Преосвященный Эмерик бросил на говорившего недобрый взгляд, но промолчал.
– Вы правы, – склонил голову Ллевелин, кладя на дубовую столешницу напротив своего места часть пергамента.
Все остальные последовали за ним, и спустя считанные секунды на Круглом Столе красовалось целых пятнадцать фрагментов заветного текста.
– Та-ак! – громыхнул, не в силах больше сдерживаться, Борс, опуская на столешницу молотообразные кулаки. – Господь не сподобил меня умению хорошо считать, но даже я вижу, что пергаментов здесь слишком много!
– «Лис», – я вызвал напарника, – «Ланселота ещё не видно? А то здесь обстановка начинает накаляться. Борс всё-таки не удержался».
– «Не, не было. Группа встречающих, точнее, с нашей две группы, имеет место быть, а Ланселота где-то носит. Может, его действительно того? Он что-то рассказывал перед боем, что это будет его последняя драка, сюда он больше не ездец, пришёл ему гаплык. Знаешь, пошлю-ка я в его лагерь разузнать, как здоровье шефа».
Каранток, покинув своё место и хмуря кустистые брови, подошёл к столу.
– В пророчестве было всего лишь двенадцать частей, – мрачно отрезал он. – Здесь же пятнадцать. Какие из них лишние?
– Ллевелин, – негромким проникновенным голосом проворковала вечно юная фея Моргана, – неужели ты думаешь столь неловкой ложью ввести в заблуждение магов?
– Я не умею лгать так тонко, как вы, сударыня, – гордо глядя на сестру, произнёс Страж Севера, – и поэтому предпочитаю не делать этого вовсе.
– «Но из правил бывают исключения», – бойко вставил Лис. – «Кстати, Капитан, народ говорит, что при команде „стоп“ Ланселот ещё был жив. Впрочем, чёрт его знает, у него и у Борса гербы похожие, в темноте могли и перепутать».
– Джентльмены, – примирительно сказал стоявший рядом с Мордредом сэр Мерриот, также имевший именное место около Стола, – давайте сложим пророчество и посмотрим, что получится. Таким образом, сразу станет ясно, чьи части предсказания лишние.
– Что ж, – Каранток поднял бровь и насмешливо поглядел на Ллевелина, – пожалуй, мы так и сделаем. Быть может, это действительно многое прояснит. Милорд герцог, вы не поможете мне собрать этот пергамент?
– С моим почтением. – Ллевелин уважительно склонил голову.
Они склонились над столом, пытаясь сложить воедино пятнадцать явленных кусков.
– Вы хорошо знаете коелбрен, – похвалил Стража Севера валлийский святой.
– Благодарю вас, – вновь поклонился герцог.
– Ах ну да! Как я мог забыть? Вы же до девяти лет жили у Мерлина.
Страж Севера настороженно поглядел на святого, но тот, похоже, не слишком озабоченный тем, что походя открыл чужой секрет, начал читать, поочерёдно беря со стола полоски пергамента:
Утро чёрной измены
Вепрю Корнубии сердце сожжет.
Златой дракон защитит алого
У северной стены стоящего.
Грозящий Северу, он защищает Юг.
Кровь Пендрагонов в нём воспрянет вновь,
Цвет Круглого Стола пребудет с ним,
Вражду забыв и распри меж собой.
Верный Медведю дракон золотой
Воронов злых сокрушит.
Новым вождём в Камелоте
Станет великий дракон.
– Вполне связное пророчество, – дочитав до конца, похвалил старец. – Я бы даже сказал, довольно поэтическое. Моргана, девочка моя, насколько я понимаю, утро чёрной измены – это ты. Вепрь Корнубии – это Артур. Ну а золотой дракон, стоящий у северной стены и объединяющий цвет рыцарства у Круглого Стола и, конечно, новый Пендрагон, – это герцог Ллевелин. Разве я не прав, дружок?
– «Нет, ну каков подлец!» – раздался на канале связи возмущённый голос Сергея.
– «Кто, Ллевелин?»
– «Да при чём тут Ллевелин? С ним давно уже всё ясно! Каранток, забодай его улитка. Мы ж его после Камланна как уважаемого человека просили – прочти. А шо он? Понты корявые: бесовское письмо, ля-ля, фа-фа! А сам-то, сам-то! Шпарит, точно наизусть».
– «Понимаешь», – начал я, вглядываясь в святого, – «по-моему, здесь всё не так просто. По-моему, это не совсем Каранток, или совсем не Каранток, не знаю, как сказать. Это и Каранток, и Мерлин в одном лице».
