Эмма занесла над головой кол, приготовившись загнать его в самое сердце пленника. И замерла в ожидании... Ей вдруг захотелось, чтобы он выхватил у нее кол. Чтобы хоть что-то предпринял. Но он просто лежал и смотрел на нее с печалью в глазах.
Она еще крепче сжала деревяшку. Судорожно сглотнув, прошептала:
— Я должна это сделать. Потому что ты зло.
Он нахмурился и тихо сказан:
— Я очень долго жил, девочка, и кое-что за это время узнал. Поверь, мы все способны на зло.
Эмма по-прежнему медлила. Она чувствовала: что-то мешает ей сделать то, что следовало сделать.
— Ты так и собираешься лежать? — спросила она.
— А ты и вправду собираешься меня убить?
Она посмотрела ему в глаза. В них не было ненависти. Только печаль и сочувствие.
— Ты ведь должен ненавидеть меня, разве нет?
— Может, и должен. Но не могу. Слишком уж хорошо мне известна боль скорби. Я пережил всех смертных, которых любил когда-то.
Эмма со вздохом опустила руку и отбросила кол в сторону.
— Не могу. Ты... ты слишком человек.
Ангус поморщился.
— Не уверен.
Она наклонилась и приложила ухо к его груди. И тут же услышала мерное биение сердца. Но как же так?.. Неужели такое возможно?
— Ах, Эмма... — Он погладил ее по волосам. — Эмма, ты меня слышишь?
Она тихонько вздохнула.
Он хмыкнул и пробормотал:
— Ночью мое сердце бьется и по жилам бежит кровь, что позволяет мне думать, говорить... в общем, жить.
Эмма подняла голову и снова заглянула ему в глаза. Сейчас они опять горели красным огнем. Она слезла с него и пробурчала:
— Только ничего такого не воображай на том лишь основании, что я не стала себя убивать.
— Я мог бы остановить тебя в любой момент.
— Но не остановил же...
— Остановил бы, если бы возникла необходимость. Я хотел посмотреть, как далеко ты зайдешь.
Она запахнула халат и затянула поясок.
— И теперь будешь торжествовать, потому что у меня ничего не вышло, верно?
— Нет, детка. — Он покачал головой. — Но очень рад, что ты выдержала экзамен.
— Ты меня проверял? — Эмма уставилась на него в изумлении.
Он приподнялся и сел на постели.
— Мне не хотелось бы испытывать влечение к убийце.
— Я не убийца, — заявила Эмма. — А ты — самый настоящий.
Ангус тихо вздохнул.
— В прошлом случалось, что я убивал для самозащиты. Но из мести — никогда. В отличие от тебя, дорогая.
Неужели он считал себя выше в нравственном отношении? Да как он... Не в силах сдержать гнев, Эмма ударила его по лицу.
— Черт подери, женщина... Ты испытываешь мое терпение.
— А ты — мое! Как ты смеешь меня осуждать?! Ты ведь долгие века существовал за счет других! Все же мне следовало тебя убить. Напрасно я этого не сделала, когда появилась такая возможность.
Ангус стиснул зубы.
— Не было у тебя такой возможности. — С этими словами он развел руки в стороны, и цепочка наручников с треском лопнула.
Эмма ахнула и попятилась. Чувство унижения лишь усилило ее гнев. Будь он проклят! Выходит, он мог в любое время сбежать!
Ангус сбросил с ног туфли, и эта цепь также лопнула.
— Ключ! — Он встал, подняв руки в браслетах наручников.
Молча указав на ключ на столике у кровати, Эмма вышла из комнаты. «Проклятый надменный кровосос!» — думала она, расхаживая по гостиной. Потом подошла к окну и уставилась на улицу.
— Эмма... — послышался у нее за спиной тихий голос.
— Пожалуйста, уйди, — ответила она не оборачиваясь. Он медленно приблизился к ней и тихо сказал:
— Поверь, дорогая, я не хочу, чтобы ты чувствовала себя неудачницей.
Она наконец повернулась к нему. Он был уже без наручников.
— Как же я могу не чувствовать себя неудачницей. Ведь ты мог освободиться в любой момент... И было бы лучше, если бы ты сразу освободился.
— О, я просто не хотел. Ты же сидела передо мной в таких сексуальных трусиках...
Неужели он действительно находил ее такой привлекательной? Или просто насмехался над ней? Скорее всего — последнее. Снова отвернувшись к окну, Эмма проворчала:
— Я хочу, чтобы ты отстал от меня.
— Ну вот... — Он со вздохом прислонился к стене. — А я-то думал, что, может, хоть немного тебе понравлюсь.
Вновь к нему повернувшись, Эмма скрестила на груди руки.
— Ты нравишься мне настолько, что я сделала для тебя исключение и не стала убивать. Но это не заставит меня отказаться от моих планов. Я по-прежнему буду уничтожать вампиров.
— Детка, сколько раз повторять тебе, что ты не сможешь больше убивать?
— А ты не можешь указывать мне, что я должна делать. Мне бы хотелось, чтобы ты с пониманием отнесся к моему решению и позволил мне жить так, как я хочу.
— Но ты не проживешь и недели!
— Тебя это не касается! Ангус снова вздохнул.
— Более упрямая женщина мне еще не попадалась...
— Приму это как комплимент, ибо уверена, что у тебя были тысячи женщин, — заявила Эмма.
Он взглянул на нее прищурившись.
— Ты не представляешь, во что ввязываешься. Знаешь, что вон там? — Шагнув к окну, Ангус указал на самое высокое здание на другой стороне улицы. В следующее мгновение пальцы его сомкнулись вокруг ее запястья.
Эмма вскрикнула от неожиданности.
— Что ты...
И тут вдруг все померкло у нее перед глазами, а комната словно закружилась... Через несколько секунд ноги ее коснулись холодного бетона, и Эмма, осмотревшись, в ужасе замерла. Квартира Остина исчезла, и теперь она... Где же она находилась?
— Где мы?.. — пролепетала она, взглянув на Ангуса.
— Посмотри вниз, — ответил он.
Шагнув к невысокой кирпичной ограде, доходившей ей до пояса, Эмма посмотрела вниз. Улица раскинулась далеко внизу, а она смотрела на нее с высоты тринадцати — пятнадцати этажей. Выходит, теперь они находились на крыше того здания, на которое указал ей Ангус из окна квартиры.
— Ты нас телепортировал? — прошептала она. Ангус обнял ее за плечи, и в следующую секунду они медленно поднялись в воздух над кирпичной оградой.
— А это называется «левитация», — прошептал он ей в ухо. — Мне остается только уронить тебя на землю.
— Прекрати!
— А ты прекрати убивать.
