— Сам сказал, место дурное. Я заплачу.
Он поколебался, вошел в свою разваливавшуюся домину и вернулся с крестом величиной чуть больше моей ладони. Тот, кто его сделал, был хорошим мастером. Темное серебро давно не чистили, но я на это плевать хотел. Крест как раз такой, какой мне нужен, и явно попал в руки к этой шельме не слишком законным путем. Думаю, он был дороже всего, что можно найти в этой деревне.
— Подходит? — спросил меня староста.
— Вполне.
— Два гроша.
Крест был мне нужен позарез, и я бы отдал два золотых не торгуясь, но стоит ему показать, что я покупаю, не скупясь, — и он сочтет, будто у меня куча денег. А жадность, как известно, перебарывает даже самый лютый страх перед любыми суевериями, колдунами и стражами. Перед всей деревней я не устою.
— Один грош.
— Не пойдет, — не согласился он.
— Тогда обойдусь без креста, — сказал я, закидывая сумку на плечо. — Счастливо оставаться.
— Постой! — тут же сдался он, понимая, что в следующий раз продать эту штуку у него получится лет через сто. — Уговорил. Один грош.
Мы совершили обмен, я убрал крест и, не прощаясь, пошел прочь. Выбрался в огороды, стараясь не наступать на грядки, пересек их, перебрался через плетень и направился к далеким курганам, чьи верхушки торчали над березовой рощей.
Отойдя уже довольно далеко, я оглянулся. Несколько человек смотрели мне вслед.
— Нам повезло, что они порядком трусливы для того, чтобы идти за тобой. — Проповедник шагал, точно цапля, высоко задирая ноги.
— Буду надеяться, что они не найдут храбрость под кустом и не отправятся следом. Останься здесь.
— Для чего? — опешил он.
— Если они все-таки решатся, догонишь и сообщишь мне, чтобы я был готов. А если через час никто не пошевелится, значит, мы счастливо избежали проблемы. Сделаешь?
— Только ради тебя, — ворчливо сказал он. — Будь осторожен и смотри в оба.
На окраине рощи я догнал Пугало, которое разоряло гнездо какой-то мелкой птахи, сбив его с дерева ловким броском серпа. Ничего не сказав ему, я пошел по тропе к пустошам, и оно, сожрав все птичьи яйца, увязалось следом, точно призрак, появляясь то справа, то слева.
Несколько раз я оглядывался, прислушивался, но ничего подозрительного не происходило, что и неудивительно. Почти полдень, до ночи еще долго, и нечисть, прицепившаяся к моему хвосту, сейчас слишком слаба для того, чтобы чинить мне препятствия.
Впрочем, расслабляться тоже не стоило. Не далее как вчера одна из этих тварей в образе медведя едва не разорвала меня. Мне просто повезло выкрутиться.
Все беды начались пару дней назад, когда я проходил мимо заброшенной пустоши, где завелась какая-то дрянь. В другое время она не обратила бы на меня внимания, но, как назло, наступило полнолуние, и случилось то, о чем предупреждала меня София: я привлек внимание темных сущностей. И это стало большим минусом. Плюс был лишь в том, что я знал это и видел их.
Двоих мне удалось уничтожить, но еще, по крайней мере, двое шли по моим следам. Днем они едва ползли, зато ночью скакали галопом, и меня спасало лишь проворство и пара молитв. Они заставляли тварей тьмы отступать, но не прогоняли окончательно. К сожалению, рядом не было инквизитора, который бы справился с этой мерзостью одной левой.
По идее, мне нужна была церковь, пускай самая захудалая, и материальный священник, а не его душа. А если уж рядом окажется кто-нибудь из святого официума, так и вовсе хорошо. Но ничего подобного в этом захолустье не нашлось.
Так что оставалось надеяться на то, что я продержусь до конца сегодняшней ночи, когда луна начнет убывать и след, оставленный окуллом, перестанет быть видимым для тех, кому самое место в аду.
Проповедник нагнал меня, когда я перепрыгивал с камня на камень по руслу пересохшего ручья.
— Двое дураков пошли следом, но в итоге вернулись.
— Ты уверен в этом?
— Проводил их до Дыры. — Его все еще веселило название деревни.
Мне было не до веселья. Я спешил.
На мое счастье, летняя жара в этом крае не ощущалась, уже неделю почти каждую ночь шли дожди, а днем постоянно бывало пасмурно, поэтому путешествие пока не стало мучительным. Подозреваю, что в другое время среди этого дикотравья, раскинувшегося вокруг курганов, властвовало настоящее пекло. Хоть в чем-то мне в этот раз везло.
Старика я увидел издали. Сутулый, с белой бородой, он крутился вокруг огромной вязанки хвороста, собранной в ближайшей роще. Заметив меня, оставил попытки закинуть вязанку себе на спину, устало вытер сухой рукой вспотевший лоб и просто ждал, глядя, как я приближаюсь к нему.
Шрам, не беспокоивший меня уже несколько месяцев, последние пару дней то и дело доставлял неприятности. Вот и сейчас он окатил меня холодом, и эта резкая, неожиданная боль, тут же схлынувшая и затаившаяся, на мгновение заставила меня почувствовать себя очень уязвимым.
— Далековато тебя от деревни занесло, папаша, — сказал я, стараясь выглядеть беспечно.
— Ради хорошего хвороста и подальше зайти не жалко, сынок. Помоги старику. Сам я не подниму.
Дед был точно из сказки. Глухое место, седая борода, вязанка хвороста. Мы с Пугалом переглянулись, и оно пожало плечами. Мол, сам решай, способен ли ты сейчас на добрые поступки. Ему было ровным счетом все равно, как я поступлю. Оно смотрело на мир с позиции наблюдателя, вмешиваясь в мои дела лишь по воле своих странных капризов.
— Сейчас, — сказал я старику. — Только избавлюсь от лишнего груза.
С этими словами я снял с плеча тяжелую сумку и отстегнул ремень, удерживающий арбалет за спиной. Улыбнулся деду и, не целясь, выстрелил в него.
Болт ударил человека в центр грудины, опрокинул на землю.
— Добей его! — крикнул мне Проповедник, подпрыгивая на месте. — Ну же?!
Я мог позавидовать своему хладнокровию. Руки не дрожали, и действовал я четко и быстро. Впрочем, когда жизнь висит на волоске, только так и следует себя вести.
Я снова натянул тетиву, зарядил, прицелился и на этот раз вогнал болт в висок поднимающейся нелюди. «Старик» снова упал, а я, с обнаженным палашом, уже прыгнул к нему. Опустил тяжеленный клинок на седовласую голову с безумно вытаращенными глазами, раскраивая череп, лопнувший с противным, хлюпающим звуком. Но этого мне показалось мало, так что я ударил еще несколько раз, прежде чем взяться за крест.
Мой враг, несмотря на то, что от его головы осталось кровавое месиво вперемешку с костями и зубами, пытался схватить меня руками, которые с каждой секундой все больше и больше начинали напоминать птичьи лапы.
— Читай молитву! — приказал я Проповеднику.
Он в этом, несмотря на всю свою богохульную природу, дока. Слова на церковном языке могут литься из него нескончаемым потоком. Слава богу, Проповедник не спорил и сделал так, как я велел. Молитва была мне незнакомой, но оказалась очень действенной. Крест, направленный на противника, зазвенел у меня в руке, и от твари, в которой уже не было ничего человеческого, сплошная шерсть, когти и слизь, заструился сизый дымок.
