— Этот город ненастоящий, он из кино… — Я оглянулась и
увидела, что Гордон следит за мной.
— Пойдемте, Джиллиан. Пора возвращаться в отель.
От «Ридженси» нас отделяло всего лишь три квартала. Он обнял
меня за плечи так, словно имел на это полное право. Всю дорогу мы молчали и
вскоре остановились у вращающейся двери. Гордон слегка улыбнулся.
— Как вы относитесь к трапезам на лоне природы? Завтра
я собираюсь съездить к друзьям в Бедфорд. Деревенский воздух пошел бы вам на
пользу. — Не «я был бы рад, если бы вы поехали со мной», а «деревенский
воздух вам на пользу»… Я хотела было пошутить на эту тему, но вовремя заметила,
с каким нетерпением он ждет ответа.
— С удовольствием, Гордон.
— Не хотите прихватить с собой дочку?
— Спасибо за приглашение, но у нее другие планы. Она
идет в гости к однокласснице.
— Ну что ж. Тогда я заеду за вами в одиннадцать. И не
жалейте о том, что понапрасну потеряли вечер. Вам надо было выговориться. Да и
мне тоже. — Он не сделал попытки поцеловать меня, только ласково
прикоснулся к плечу и шагнул в сторону.
Мы еще раз помахали друг другу, и я птицей впорхнула в
номер. Меня пугало только одно: что это волшебство завтра кончится.
— Джиллиан, вы не подадите мне карту? Она в ящичке
перед вами. — Мы ехали по набережной Ист-Ривер. На лице Гордона не было и
тени улыбки. Ничто не напоминало о сделанных вчера признаниях.
— Конечно. — Я щелкнула дверцей, вынула карту и
подала ему.
— Откройте, пожалуйста. — Меня слегка удивил его
тон, но я послушно разложила карту… и прыснула со смеху. Это была карикатура, в
сильно шаржированном виде изображавшая нас с мистером Гордоном Хартом,
поглощающих сосиски под уличным фонарем у здания «Жизни женщины». На фонарь
мочились чихуахуа и сенбернар, а из окон выглядывали все сотрудники редакции.
Подпись гласила: «Пора уносить отсюда ноги». Я подняла глаза и увидела
довольное лицо Гордона.
— Раз так, за мной ленч. Просто здорово, Гордон! У вас
настоящий талант!
— У вас тоже.
Ленч в Бедфорде прошел очень мило, друзья Гордона мне
понравились, и день пролетел незаметно.
К пяти часам я вернулась в отель — как раз вовремя, чтобы
встретить Саманту.
В воскресенье мы с помощью Пег перебрались на старую
квартиру. Я успела привыкнуть к «Ридженси» и на первых порах чувствовала себя
не в своей тарелке. Сэм была на седьмом небе от радости, что наконец-то
оказалась дома. Мне же пришлось весь вечер мыть полы, драить уборные, и под
конец я так устала, что с трудом доползла до кровати.
— Саманта! Завтракать!.. Поскорее, а то опоздаешь в
школу! — А я на работу. Теперь самое главное — восстановить утраченную
сноровку. Без этого успеть собраться к восьми часам было нечего и думать. Все
равно что пытаться в роликовых коньках залезть на айсберг. В Сан-Франциско было
куда проще. Наверно, все дело в одежде.
— Сэм, где ты?
— Иду, мамочка! — Она влетела в комнату
по-ковбойски. Школа Криса. — Я здесь!
— О'кей, любовь моя, ешь овсянку. Мы торопимся.
— Ковбои не едят овсянку, — оскорбленно заявила
она.
— Едят, едят. Давай, Сэм, не капризничай. — Я
пыталась пить кофе и одновременно читать газету, но думала при этом, что
неплохо бы почистить туфли.
На работе предстояло сделать кучу телефонных звонков,
договориться о съемке детской, закончить возню с актерской столовой и выполнить
кучу мелких поручений Джона Темплтона.
Во вторник Гордон угощал меня обещанным ленчем, во время
которого пригласил на торжественную встречу журналистов в Музее современного
искусства, назначенную на следующий вечер.
В среду днем я забежала домой, надела черное бархатное
платье и атласную накидку малинового цвета и стала ждать. Гордон обещал
подъехать к семи часам. Приподнятое настроение постепенно угасало, сменяясь
унынием. Крис не звонил целую неделю. Как обычно, это причиняло мне боль. Я
тосковала по Крису Мэтьюзу, по его рукам, спокойному голосу и, как ни странно,
даже по его отчужденности.
— Мамочка! Звонят в дверь! — на всю квартиру
крикнула Сэм.
— О'кей. Иду. — Я так задумалась, что даже не
услышала звонка. Это Гордон.
— Все в порядке? О нет, не извиняйтесь! Великолепно
выглядите, Джиллиан. — Он придирчиво осмотрел меня и поцеловал в лоб.
— Спасибо, сэр. Как прошел день?
— Как обычно. Джиллиан, что-нибудь случилось?
— Нет. Почему вы так решили?
— Либо у вас был трудный день, либо вы
расстроены. — Вы слишком проницательны, мистер Харт…
— Нет. Честное слово. Может быть, немного устала,
только и всего. Не хотите выпить на дорожку?
— Не стоит задерживаться.
— Кто это? — В дверях возникла Саманта и с
любопытством уставилась на гостя.
— Гордон, это Саманта. Это мистер Харт, Сэм.
— А кто он такой?
— Мы вместе работаем. Кроме того, он друг тети
Хилари. — Я тревожно следила за обоими. Сэм могла сказать какую-нибудь
грубость и хлопнуть дверью, а Гордон не умел обращаться с детьми.
— Можно потрогать вашу бороду? Она настоящая? —
Саманта осторожно приблизилась, и Гордону пришлось нагнуться, чтобы заговорить
с ней.
— Да, настоящая. Смелей, Саманта. — Ох… Вдруг ей
придет в голову дернуть изо всех сил? Но она провела по бороде рукой, и я
перевела дух.
— Знаешь, она похожа на лошадиную гриву…
— Это комплимент, — пояснила я.
— Ты любишь лошадей, Саманта?
— Ага! Еще как! — Завязалась оживленная беседа, и
я поразилась, как много Гордон знает о лошадях. Еще больше меня удивило, когда
он потянулся к лежавшему на столе бювару и сделал для Сэм несколько набросков.
Дочка была очарована. Кажется, они нашли общий язык.
— Джиллиан, нам пора. Саманта, надеюсь, мы еще
увидимся.
— Конечно. Приходите в гости, мистер Гордон.
— Мистер Харт, Сэм. Спокойной ночи, радость моя. Не
ссорься с Джейн, будь хорошей девочкой. — Мы крепко обнялись и горячо
расцеловались.
Тем временем Гордон вызвал лифт.
— Очень трогательно, Гордон. Спасибо. — Пока мы
ловили такси, у меня поднялось настроение. Слава богу, Саманта обрадовалась
ему.
— Она мне нравится. Живая и очень откровенная.
— О, этого добра у нас хоть отбавляй! — засмеялась
я и покачала головой. Тут подъехало такси, и мы отправились в музей.
Вечер удался. Было очень приятно, что все смотрят мне вслед
и наперебой спешат представиться. Оказывается, Гордон входил в правление музея,
но не удосужился упомянуть об этом. Мы встретили Хилари, на сей раз без Рольфа.
На ней было длинное черное трикотажное платье и такой же длины тонкая белая
накидка. Гордон пригласил ее пообедать с нами. Это было бы замечательно, но она
отказалась.
