Я не торопясь вышла из кабинета и свернула в лабиринт.
Направо, еще раз направо, а потом налево. Вот и лифт. А рядом — озабоченный
Гордон Харт с папкой в одной руке и огромным портфелем в другой.
— Домашнее задание? — спросила я.
— И да и нет. По понедельникам я веду класс рисования.
В портфеле мои старые этюды обнаженной натуры. Я использую их как наглядное
пособие.
Подошел лифт, и мы поехали вниз, окруженные толпой людей с
других этажей. Гордон встретил знакомых, заговорил с ними, и я было решила, что
уйду спокойно. Но у вращающихся дверей он догнал меня, и мы выкатились на
Лексингтон-авеню один за другим, словно две детали с конвейера.
— В какую вам сторону, миссис Форрестер? Мне надо зайти
на стоянку за велосипедом. Нам не по пути? — Я не была в этом уверена,
однако возражать не стала, и мы побрели по многолюдной Лексингтон-авеню.
— Вы ездите на работу на велосипеде?
— Иногда. Но дело обстоит не совсем так, как вы
думаете. У меня мопед. Я купил его прошлым летом в Испании.
— Но ведь в Нью-Йорке такое движение… Не страшно?
— Да нет. Вообще-то меня трудно напугать. Я не слишком
над этим задумываюсь. — Неужели ему наплевать на собственную жизнь?
— У вас есть дети? — Надо же о чем-то
разговаривать…
— Сын. Изучает архитектуру в Йельском университете. А у
вас?
— Дочка. Ей пять лет, а в этом возрасте еще радуются каждому
прожитому дню. — Он засмеялся, и я заметила, что у него приятная улыбка.
Когда он забывал напускать на себя суровость, то становился вполне нормальным
человеком. Действительно, при упоминании о сыне у него в глазах зажегся
странный огонек, или это мне только показалось?
По дороге мы беседовали о Нью-Йорке, и я пожаловалась, что
после Калифорнии никак не могу привыкнуть к здешнему ритму. Город я любила, но
своей в нем еще не стала. Пока что он напоминал мне зоопарк.
— Давно вы вернулись?
— С неделю назад.
— Ничего, скоро привыкнете, да так, что уже не захотите
уезжать. А потом станете ссылаться на судьбу. Все мы так поступаем.
— Может быть, в один прекрасный день я все же вернусь в
Калифорнию… — Стоило выговорить эти слова, как мне полегчало.
— То же самое я говорил про Испанию. Но такого не
бывает. Ничто не возвращается.
— Почему? — Вопрос был наивный, но Харт ответил на
него очень серьезно.
— Потому что мы уезжаем не по своей воле, а в силу
необходимости. Ты покидаешь место, где тебе было хорошо, при этом часть твоей
души умирает и остается там. А освободившееся пространство занимает что-то
другое.
Жестокая правда. Когда я уехала из Сан-Франциско, одна часть
моей души умерла, а вторая осталась с Крисом.
— Не хочется признаваться, но вы абсолютно правы,
мистер Харт… А почему вы решили поехать именно в Испанию?
— Припадок безумия, надо полагать. Брак мой к тому
времени распался, мне все надоело, работа валилась из рук… Тогда мне было
тридцать два года. Я решил, что если не настою на своем, то уже ни на что не
буду годен. И оказался прав. Я никогда не жалел, что уехал. Я провел десять лет
в маленьком городке под Малагой, и это были лучшие годы моей жизни. Люди нашей
профессии называют их «потерянными», но я так не считаю. Они мне дороги.
— И вы собирались вернуться?
— Да. Но в тридцать два, а не в сорок девять. Староват
я для таких перемен. Все позади. Нравится, не нравится, а придется
довольствоваться тем, что есть, до самой смерти. — Его рука описала
полукруг. Господи, уж не болен ли он?
— Но это же абсурд! Вы можете вернуться туда когда
угодно! — Мне почему-то не хотелось, чтобы он так просто отказывался от
своей мечты. Похоже, он охладел ко всему.
— Спасибо, что вы принимаете это так близко к сердцу,
но, уверяю вас, я слишком стар, чтобы питать иллюзии относительно Испании и
своего призвания. — Он подкрепил свои слова язвительным смешком, и только
тут я сообразила, что мы стоим на углу Шестидесятой улицы. До отеля было рукой
подать. Пока мы прощались, в его глазах не гасли довольные искорки.
Как ни странно, но приходилось признать, что беседовать с
ним было приятно, несмотря на привкус сарказма в его словах, и что после работы
Харт становился очень обаятельным.
Он откланялся. Я повернула направо, вышла на Парк-авеню и
оказалась у «Ридженси». Как-то там Сэм? Гордон Харт тут же вылетел у меня из
головы.
— Привет, радость моя! Как прошел день?
— Никак. Я не люблю Джейн. Хочу обратно к дяде Крицу.
Мне здесь не нравится. — Сэм выглядела несчастной, заплаканной и
обиженной. Беби-ситтер Джейн и Сэм, мягко говоря, не пылали друг к другу
любовью. Девица у меня была с характером и при желании могла отравить жизнь
кому угодно.
— Эй, подожди немножко. Мы же с тобой дома, скоро
вернемся в свою квартиру. Все будет хорошо, дядя Крис прилетит в Нью-Йорк и
придет к нам в гости, в школе появятся новые друзья, и…
Не хочу. В парке бегает большая злая собака. — Боже, ее
взгляд разрывает мне сердце… — Где ты была весь день? Я скучала. — Ох-х…
Опять этот вопрос, вечный кошмар работающей матери, и самый убедительный
аргумент на свете: «Я скучала…» Увы! Сэм, радость моя, я должна работать… Нам
нужны деньги, и я… Я должна, Сэм, честное слово, должна, вот и все…
— Я тоже скучала без тебя. Но я работала. Мы ведь уже
говорили об этом, правда? Я думала, ты все поняла. Интересно, с чем будет наша
пицца? С грибами или с сосисками?
— Гмм… С грибами или с сосисками? — При мысли о
пицце девочка слегка оживилась.
— Скоро узнаем. Расковыряем и посмотрим. — Я
улыбнулась. Сэм пришла домой как раз вовремя.
— О'кей. С грибами. — Я снова поймала на себе
взгляд дочки и поняла, что она хочет о чем-то спросить. — Мама…
— Что, моя радость?
— Когда приедет дядя Криц?
— Не знаю. Посмотрим. — Проклятие… Лучше не
спрашивай… Пожалуйста…
Пиццу принесли через полчаса, и мы с Сэм склонились над ней,
на время забыв обо всем остальном. Я не знала, когда приедет Крис и приедет ли
он вообще, и не желала об этом думать. Много чести. У меня есть Сэм, у нее — я,
и больше нам никто не нужен. Огромная, пышная пицца с сыром и грибами занимала
почти весь стол в стиле Людовика XV, красу и гордость отеля «Ридженси». Много
ли надо человеку для счастья? Тем более когда речь идет всего о нескольких
днях? Совсем немного. При взгляде на Сэм хотелось улыбнуться. Я чувствовала
себя неплохо, день сложился удачно. Сэм тоже улыбнулась в ответ. Похоже,
настроение у нее тоже улучшилось…
— Мама…
— Угу? — с полным ртом промычала я.
— Можно тебя о чем-то попросить?
