— Здорово! А кто он такой? Важная шишка? — Я это
почуяла. У него был очень начальственный вид.
— Более-менее. Это Гордон Харт. Художественный директор
и заместитель главного редактора.
— Значит, скорее «более», чем «менее». Трудно с ним
ладить?
— Иногда. Но чаще всего он держит себя в руках. Все мы
начинаем склочничать, когда сдаем очередной номер. Еще увидите.
— Тысячу раз видела…
Хорошо. Тогда слушайте. У нас мало времени. Через пять минут
отдел декораторов собирается на совещание в кабинете Темплтона, а мне еще нужно
убрать все это барахло. На столе у Джулии лежит перечень дел на эту неделю. Вам
нужно будет подыскать для съемок какую-нибудь необычную столовую, а мы тем
временем займемся детскими спальнями, и… Черт возьми, что же еще?.. Господи!..
А, вспомнила! Завтра вам надо будет поговорить с редактором отдела кулинарии, а
еще Джон хочет, чтобы на следующей неделе вы взяли у кого-нибудь интервью.
Через неделю-другую здесь станет поспокойнее, а пока впрягайтесь в лямку, если
можно так выразиться. О'кей? Готовы? Пошли на совещание. По дороге заскочим к
фотографам и глянем, что они там наснимали в пятницу. Глаз да глаз! Поговорим
позже. Располагайтесь в кабинете Джулии, вторая дверь налево отсюда. — Все
это время она сортировала бумаги, распихивала их по папкам, перебирала
фотографии, делала записи, но ни на секунду не отклонялась от темы. Джин была
одной из тех неутомимых, подвижных женщин лет под сорок, которые созданы для
карьеры. Энергичная, знающая, красивая… Редкое сочетание. И я, последив за
Джин, безошибочно догадалась, что она тоже в разводе.
Совещание в кабинете Джона Темплтона было кратким и деловым.
Сотрудники передавали друг другу размноженные листы, из которых впоследствии
должен был сложиться журнал, а я внимательно слушала, чувствуя себя новичком в
этой школе и изо всех сил пытаясь понять, что к чему.
В полдень, когда все разошлись, я направилась следом за
Джин. Она проскользнула в свой кабинет, а я отсчитала две двери налево и робко
нажала на ручку. Интересно, что там?
Комната мне понравилась. Две стены были голубыми, третья
оранжевой, а четвертая кирпичной. На полулежал толстый коричневый ковер, стены
были увешаны фотографиями, плакатами и забавными маленькими тарелочками. На
одной из них красовалось изречение Мэй Уэст
[11]
: «Лучшее — друг
хорошего», две другие гласили: «Дерьмо» и «Отвага», а около стола висела
четвертая с надписью: «Не сегодня, Джонни-бой!» На письменном столе было целых
две крышки, а в углу торчало великое множество расписанных разными красками
бумажных цветов. Кабинет был маленький, но выглядел симпатично. Я плюхнулась в
кресло «мадам директора» и почувствовала себя королевой. Первый день в новой
школе оказался утомительным.
— Говорят, я должен принести вам свои извинения.
Кстати, как поживает господин посол? — Гордон Харт торжественно наблюдал
за моими попытками освоить кабинет.
— Думаю, неплохо, мистер Харт. А как поживаете вы?
— Спасибо. Ужасно занят. А вы почему не заняты? —
Я насторожилась и приготовилась было ответить какой-нибудь колкостью, но
увидела его лицо и тут же успокоилась.
— Я чувствую себя ребенком, попавшим на фабрику с
потогонной системой труда.
— Так оно и есть. Не дай бог, Элоиза увидит, что вы
сидите с пустыми руками. Держите в них хотя бы ложку. В случае чего всегда
можно будет сказать, что вы отбираете образец для фотосъемки.
Ужасно, правда? Но, говорят, художественный редактор у вас
тоже не подарок. — Я подняла бровь и попыталась сдержать улыбку. Один —
один. Впрочем, насчет Элоизы он был прав. Элоиза Фрэнк, ответственный
секретарь, считалась бичом здешних мест. Я хорошо помнила ее со времен
внештатной работы. Прежде она сотрудничала в газетах, ей уже перевалило за
шестьдесят, но выглядела она на сорок, и сердце у нее было из кремня и цемента.
Но она была настоящим профессионалом. Профессионалом с головы до ног.
Подчиненные ее ненавидели, коллеги боялись, и лишь один Джон Темплтон знал ей
цену. Она руководила редакцией железной рукой, ничего не забывала, за всем
следила и безошибочно знала, что журналу на пользу, а что нет.
— Кстати, миссис Форрестер, завтра ровно в девять состоится
общее собрание всех сотрудников. Будем ждать и вас. — Погрузившись в
воспоминания о кошмарной Элоизе Фрэнк, я совсем забыла, что Гордон еще не ушел.
— Хорошо. Я приду, мистер Харт.
— Да уж, сделайте милость. А сейчас за работу! — С
этими словами он исчез, оставив меня в некотором недоумении. Трудно было
сказать, когда он шутит, а когда говорит серьезно. Может, он вообще все время
шутил. Во всем, что говорил Харт, чувствовался привкус сарказма. Его глаза
смотрели пристально, пронизывающе, видели человека насквозь, а когда ты начинал
к этому привыкать, он тут же отводил их в сторону. Похоже, жизнь для него была
постоянной игрой.
Высокий рост и стройность подчеркивали худобу его лица,
напоминавшего какой-то из портретов Эль Греко… Только какой именно? Странно.
Что это со мной сегодня? Похоже, юмор был для него маской, за которой таилось
что-то другое. Может быть, боль?
— Ладно, мистер Харт. Делайте свое дело, а я буду
делать свое. Надеюсь, мы не будем портить друг другу нервы, — пробормотала
я и начала разбирать оставленные на столе инструкции. Да, работы хватало.
Времени на раскачку не оставалось.
Куча скопилась большая, и я трудилась не поднимая головы
почти до пяти часов, начисто забыв обо всем, включая Гордона Харта.
Едва я успела нацедить чашечку кофе из стоявшей в холле
кофеварки, как зазвонил телефон.
— Как дела? — Это была Джин Эдварде.
— О'кей. Но я чувствую себя как выжатый лимон. Целый
день разбирала скопившиеся бумаги. Похоже, начинаю кое-что понимать.
— За один день? Неплохо. Вам сказали про завтрашнее
совещание?
— Да, спасибо. Гордон Харт специально зашел, чтобы меня
предупредить.
— Это большая честь. Как правило, он разговаривает
только с Джоном Темплтоном и господом. Насчет господа я не уверена.
— Это меня не удивляет. Он настоящий…
— Не продолжайте, Джиллиан. Вы правы. Только не
наступайте ему на мозоли, и все будет в порядке. Он педант, конечно, никуда не
денешься, но к себе относится куда требовательнее, чем к остальным. Взвалил на
плечи тяжелую ношу и тащит ее много лет.
— Вы хотите сказать, что он пережил какую-то трагедию?
— Пока достаточно с вас. Мне пора бежать. Жду гостей.
Хорошо, Джин. До завтра, и спасибо за помощь. — Я
положила трубку, раздумывая над странными словами Джин. Ладно, пережил Гордон
трагедию или нет, с уверенностью можно было сказать только одно: мужчина он
видный.
Я поглядела на часы и решила, что на сегодня хватит. Я
обещала Сэм пиццу на ужин; кроме того, мне хотелось провести с ней несколько
часов перед сном.
