Местных газет в Кейптауне издавалось всего три. Как и положено — проправительственная «Ивнинг стандарт», оппозиционная «Саус Эфрикен фри трибьюн» и еще «Морнинг пост», своеобразный дайджест материалов британской, европейской и американской прессы, получаемых по подводному телеграфному кабелю.
Бегло просмотрели большие, непривычно лишенные фотографий листы. Ничего неожиданного. Сводок с фронтов, подобных «От Советского информбюро», тогда еще не публиковали, их заменяли более или менее пространные репортерские заметки и редакционные комментарии. Официоз успокаивал читателей выкладками, доказывающими, что победа близка, войска, успешно сокращая линию фронта, занимают прекрасно подготовленные к обороне позиции. Подкрепления из метрополии и колоний на подходе, снаряжения и боеприпасов достаточно, боевой дух армии высок.
Кирсанов, значительно приподняв бровь, прочитал вслух: «Происходящее противостояние не является делом только метрополии, она отстаивает права империи в целом и справедливо может рассчитывать на поддержку колоний при любом, — он подчеркнул это голосом, — повороте событий. Квинсленд уже предложила контингент конной пехоты с пулеметами. Новая Зеландия, Западная Австралия, Тасмания, Виктория, Новый Южный Уэльс и Южная Австралия последовали за ней в названном порядке. Помощь предложили составляющие британскую империю люди с самым разным цветом кожи — индийские раджи, западноафриканские вожди, малайская полиция. Но эта война должна стать войной белых людей, и если британцы не в состоянии спасти себя сами, то такому народу действительно не следует иметь империи».
— Вот как заговорили. Сильный ход. «Социалистическое отечество в опасности!», одним словом, — усмехнулся Давыдов, поднимая бокал. — Ждите следующий декрет — о принудительной мобилизации всего мужского населения от восемнадцати до шестидесяти лет, создании заградотрядов и военно-полевых трибуналов.
— Про чека, про чека забыл, — подхватил Эльснер. — На фронте и в тылу…
— Зря смеетесь, господа, — не разделил веселья Кирсанов. — Припрет англичан — и до такого дело дойдет. Они ведь правы, по сути. Если не желаешь проиграть все — нужно вовремя найти в себе силы встать насмерть, не заботясь о принципах. Чего решительно не хватило вождям Белого движения. Не окажись поблизости господ «Андреевских братьев», где бы сейчас мы с вами были? Так что советую отнестись к этому серьезно, — потряс он в воздухе газетой.
— А, — пренебрежительно махнул рукой Давыдов. — Что-то я не припомню, чтобы англичане с достойным противником на равных воевать умели. Возьмите хоть Крымскую войну. Год проваландались перед незащищенным городом и только половину взять сумели. Под Петропавловском вообще обгадились от и до…
— Ладно, — примирительно сказал Эльснер, — противника, конечно, не стоит недооценивать, но переоценить — ничем не лучше. Мы-то здесь зачем? Читаем лучше дальше.
Несколько заметок посвящалось тому, что позже было названо «конспирологией». Настойчиво проводилась мысль, что целью агрессии буров является создание единого государства, простирающегося от Кейптауна до Замбези, с голландским флагом, языком и законодательством, с полным изгнанием британской державы из Южной Африки. Доказывалось (впрочем, без документальных подтверждений), что Трансвааль израсходовал на разведывательную службу больше, чем вся Британская империя, что в колониях развернута целая армия эмиссаров, агентов и шпионов с самыми разными миссиями…
— Вы не в курсе, Павел Васильевич, кроме нас, здесь еще шпионы имеются? И если да, чем могут заниматься? — спросил Давыдов.
— Сказано ведь: «Самыми разными миссиями». Мало, что ли?
— Исчерпывающе. У нас, как помните, с шестнадцатого года насквозь все были шпионами и германскими агентами, начиная с царицы. Стоило немцам разгильдяйскую роту с позиций сбить, как первое дело, о чем кричали? «Измена! Продали! Айда братва в тыл, не то землицу без нас поделят…»
— Здесь британцам особо бежать некуда. Если Воронцов море закроет, сдаваться придется.
— Ну и сдадутся. Буры всех подряд к стенке ставить не будут. Начальство сбежит, обыватели приспособятся. Все это мы уже проходили… Вот, кстати, оппозиция уже помаленьку намекает.
Оппозиция, остерегаясь обвинений в антипатриотизме, о реальном положении писала глухо, однако упорно проводила мысль о несоразмерности целей войны и требуемых ею жертв. После того как стороны продемонстрировали свою решимость, мужество и военное искусство, едва ли стоит продолжать бессмысленное кровопролитие, единственной причиной которого отныне может быть неудовлетворенное тщеславие и жажда мести. Но месть — это такая категория, удовлетворить которую в полной мере не удавалось никому и никогда. Каждая новая жертва с той и другой стороны ее лишь распаляет. А тысячелетняя история человечества учит, что любая война рано или поздно заканчивается миром. Иного просто быть не может, если только с ужасом не вообразить себе полного уничтожения неприятеля, включая женщин и детей. Так не лучше начать мирные переговоры, пока потери исчисляются тысячами, а не сотнями тысяч, пока еще целы города, не свирепствуют чума, холера и тиф?
Назывались даже предварительные условия, которые заслуживали обсуждения, и некоторые взаимные уступки, не умаляющие чести и государственных интересов колонии и бурских республик…
— Как думаете, Павел Васильевич, возмущенные толпы еще не начали громить помещение редакции и вешать журналистов на фонарях? — спросил Давыдов.
— У них же свобода слова, чтоб ей пусто было. Громить наверняка не будут, а в морду наплевать могут.
— Значит, не достигли еще нужного накала. Посмотрим, как дальше повернется.
— Я понимаю так — даже в правительстве колонии есть группа людей, чьи интересы выражает эта самая «Трибьюн», — сказал Кирсанов. Иначе не бывает. Я даже примерно догадываюсь, кто бы это мог быть. С такими людьми мы и должны работать. А Воронцов с его флотом — «Ультима рацио…»
[31]
Только все ведь будет решаться не здесь. Империя пока еще на пике своего могущества, если королева и парламент упрутся, дело может затянуться на годы. Если, конечно… — Кирсанов мечтательно улыбнулся.
— Если — что? — спросил Эльснер.
— Да как у нас бывало. Здесь условия даже лучше, поскольку от метрополии дальше. Группа определенным образом настроенных деятелей, включая авторитетного генерала, учиняет переворот. Как его мотивировать — дело десятое. Объявляет какую-нибудь «Директорию» или «Африканский национальный конгресс», дело не в названии, независимость от Короны, некую форму конфедерации с бурами… Да что я вам рассказываю?! Вспомните хоть американскую революцию тысяча семьсот семьдесят шестого, хоть Колчака… Минутное дело, если грамотно подойти…
— Да, ваше высокоблагородие, — это здорово, — уважительно изобразил приподнимание отсутствующей на голове шляпы Давыдов. — Стоит потрудиться. Исключительно из любви к искусству, ибо нам с вами это ничего не даст.
