Четыре ступеньки полукруглого подиума, и Антон ввел Скуратова в бар, в свое время придуманный и оформленный Шульгиным. С полудесятком витражей, изображающих девушек в натуральную величину, разной степени полуобнаженности, весьма привлекательных и крайне эротичных. У одних это выражалось позой, у других — исключительно выражением лица. К подобному жанру Виктор был неравнодушен, тем более панно были исполнены в стиле гиперреализма, то есть выглядели подлиннее, чем обычная фотография. Но в упор пялиться на красоток он не стал, сохраняя респектабельность. Достаточно так, мельком поглядывать, будто бы невзначай.
Антон указал на одну из глубоких ниш в стене, где помещался столик и два удобных дивана, словно в купе вагона первого класса. Прямо напротив оказалась прелестная всадница, скачущая на зрителя по южнорусской степи. То ли спасаясь от погони, то ли преследуя. На гнедом коне великолепных статей. Лицо у нее было красивое, бесшабашно-радостное, выражающее упоение бешеным аллюром. Пышные темно-русые волосы встречным ветром вытянуты почти горизонтально. Из одежды — только длинные ажурные чулки и туфельки на умопомрачительно высоких и тонких каблуках. К широкому атласному поясу по-немецки, слева пристегнута треугольная кобура «парабеллума» с откинутой крышкой.
Скуратову тут же пришел в голову вопрос, которым неизменно задавался каждый, кому довелось видеть это произведение искусства.
— Извращенец, — фыркнул он, кивая на панно.
— Кто?
— Автор картины. Сам бы попробовал с версту проскакать в подобном виде…
— Творцу виднее. Откуда мы знаем, может, у нее на чулках изнутри замшевые вставки, а на седле — бархатная подушка. И шенкеля
[19]
, как у древнего скифа. Те вообще без стремян обходились. Другое дело — пояс. Как он не съезжает? Пистолет тяжелый.
— Кожаный, наверное. А сверху — для красоты аппликация.
— Вполне возможно, — согласился Антон.
— А интересно, прототипа у этой дамы нет ли?
— Прототипы у всех есть — просто так, из головы, даже Микеланджело никого не писал.
Порассуждали немного на эту тему, для разрядки, и чтобы приспособиться к стилю общения друг друга.
— Есть хотите? — вдруг озаботился хозяин. — Можете заказать, что заблагорассудится, у нас есть абсолютно все.
— Абсолютно?
— Именно так, и не фигурально, а буквально…
— Нет, я не голоден, а вот кружечку хорошего пива — с удовольствием.
— Хорошего — это расплывчато. Сорт, цвет, место производства… Желаете карту напитков посмотреть? — Антон потянулся к толстой, как телефонная книга Нью-Йорка, книжке меню.
— Не надо. Пусть будет темное мюнхенское, нефильтрованное. Крепкое.
— Один момент… — Антон повозился у дверцы в стене, дождался короткого мелодичного звонка, открыл и выставил на стол две высокие фарфоровые кружки, увенчанные шапками пены.
— Вуаля!
Виктор попробовал. На самом деле — изумительное пиво. Ему доводилось пить такое несколько лет назад, в старинной частной пивоварне, когда читал лекции в баварском университете.
— Вы прямо волшебник. И все это — за сто лет до моего времени? Пожалуй, наша развилка оказалась не самой удачной, если мы так отстали…
— Не огорчайтесь, — успокоил его Антон. — Здесь, где находимся мы, — безвременье. К подлинно исторической жизни имеющее весьма опосредованное отношение. За бортом же все выглядит несколько иначе. Да я вам покажу. Лучше один раз увидеть…
— Подождите, Антон, подождите. Слишком вы форсируете… Перед тем как окончательно погрузиться, я хотел бы выяснить — в чем заключается ваш интерес — и оговорить базовые, так сказать, условия сотрудничества и, э-э, гарантии, что ли…
— Гарантии, гарантии… Вы же очень умный человек, Виктор. Какие могут быть гарантии в мире, находящемся вне любой, чьей бы то ни было юрисдикции? Не более, чем мое честное слово. Ну и Ростокин сможет его подтвердить…
— Тогда я бы хотел сначала переговорить с Игорем, а потом уже…
— Это мы сделаем. Не прямо вот сейчас, но в обозримые сроки…
Скуратов опять ощутил знобящий холодок между лопаток. Начинается!
Он сейчас почувствовал себя еще хуже, чем Воронцов, впервые очутившийся в Замке. Тот, по крайней мере, добровольно согласился принять участие в своеобразной игре-эксперименте, и с Антоном был раньше знаком, и, что немаловажно, характер имел военно-морской, закаленный с восемнадцати лет «тяготами и лишениями воинской службы». Ему и терять по большому счету было нечего. Кроме жизни. Но так вопрос не стоял.
— Обозримые — это как?
— Как только сумею его разыскать. Это может занять не один час.
— Он сейчас так далеко?
— Достаточно далеко. В Южной Африке в 1899 году.
Скуратов удивленно почесал бороду.
— И вправду… Что же он там делает?
— Очевидно, решил пойти по стопам своего любимого Стенли. Знаете, в освоенных нами мирах совсем не осталось неисследованных мест. В вашем — тем более. Но там хоть можно удовлетворить тягу к неизведанному в межзвездных полетах. А на благоустроенной Земле ХХ века, — произнеся это слово, Антон то ли иронически, то ли печально улыбнулся, — человек с характером вашего друга может найти себя только в военных авантюрах или в большой политике. Политика по очевидным причинам ему заказана, а войны и революции успели надоесть. Вот и потянуло его с товарищами в мало пока освоенную реальность…
Скуратов все еще не мог свыкнуться с тем, что этот интересный человек говорил. Слишком просто у него выходило. Захотел Игорь перебраться из второй половины XXI века в первую треть ХХ — пожалуйста. Захотел вернуться на денек домой — никаких проблем. А теперь вот отправился аж в XIX — и опять это звучит так, будто из Москвы в Вологду на свою дачу съездить в выходной день.
Но ведь по всем физическим и иным законам это абсолютно невозможно. О возникающих при подобном допущении парадоксах Виктор знал побольше других. Разумеется, мысль о возможности создания хроноквантового двигателя и использование его для межзвездных полетов двадцать лет назад казалась столь же абсурдной. Поколения физиков и просто людей, мечтавших о Млечном Пути, Туманности Андромеды, хотя бы Проксиме (она же — Ближайшая) Центавра, отчетливо сознавали, что мечты — мечтами, а суровая действительность не оставляет никаких шансов.
Скорость света есть скорость света, константа! Исходя из преобразований Лоренца, формул Эйнштейна и прочих максвеллов, даже и пытаться не стоит ее достигнуть. Бесконечное возрастание массы и так далее. Взамен — если кому-то такое на самом деле захочется осуществить — десятилетия полетов в вакууме на кораблях, обязанных нести миллионы тонн горючего и припасов, чтобы в итоге убедиться, что цель того не стоила.
